Крикеры
Шрифт:
Ага, родители Дауни могут сделать всё что угодно, или того хуже…
В конце концов, они были крикерами.
Никто не знал, что Фил здесь, даже сам Фил не знал, где он. Всё, что он мог видеть, это то, что большие уродливые родители девочки-крикера гнались за ним по дому с большими острыми зубами, как у собаки Кевина Фурмана.
Но потом он подумал:
«Не будь слабаком. Она только что сказала, что её родители ушли. И вообще, она вроде милая…»
— Они ухлили. Давай.
Фил последовал за ней в дом. Он остановился на мгновение и заметил медный молоток на
— Давай же, теперь… Не пугайся. Я… они ухлили.
«Они ухлили…» — подумал Фил.
Ему не повредит просто войти и осмотреться. Он мог сказать Иглу, что был в забитом привидениями публичном доме крикеров, что он вошёл внутрь. Тогда Игл и другие его друзья подумают, что он крут.
Гостиная не сильно отличалась от комнаты его тёти. Обычная мебель, стулья, большой деревянный буфет в углу и напольные часы. Просто всё было немного старее, вот и всё. Он последовал за Дауни вверх по лестнице налево. В гостиной было темно, а в холле наверху ещё темнее. Но в этом был смысл, потому что он слышал, что у крикеров, как и у большинства людей, живущих в сельской местности, не было электричества.
— Куда мы идём, Дауни? — спросил он на лестничной площадке. — Мы идём в твою комнату?
— Нет, — сказала она, глядя на него.
И снова он заметил её груди; они были маленькие, но очень красиво торчали сквозь старый сарафан, который она носила, и на самом деле она была бы довольно хороша, если бы не её деформированные руки и ноги.
— Слежуй за мной…
Затем она взяла его за руку и повела на другой, ещё более тёмный лестничный пролёт.
«Боже, как же жарко, — подумал он. — В два раза жарче, чем на улице, и гораздо душнее».
Когда они вышли на площадку третьего этажа, Филу стало так жарко, что ему показалось, что его готовят. Здесь был зал поменьше, на стенах висели ещё старые картины в рамах, но они были слишком тёмными, чтобы их было видно. Единственный свет исходил из маленького высокого окошка в одном конце, а затем он заметил линию огней — крошечные белые точки, стреляющие из каждой двери в холле.
«Замочные скважины,» — сообразил Фил.
Дауни, казалось, задыхалась от какого-то странного возбуждения. Фил видел ухмылку за чёрными лентами волос. Она сжала его руку.
— Хочешь… ну, посмотреть?
— Посмотреть что, Дауни?
— Э-э-э, мои сёстры?
Её сёстры? Фил не знал об этом. Он не знал, хочет ли он встретиться с сёстрами Дауни. Что, если они были действительно испорченными и уродливыми? Что, если он им не понравится? И что сёстры Дауни делают здесь во всей этой тьме и жаре?
Её рука была горячей и влажной. Она сильнее сжала его руку.
— Хочешь, э-э-э, понимаешь, делают это?
— Что делают?
Внезапно Филу это не понравилось. Он мог попасть в беду. Его здесь даже не должно было быть, и он даже толком не знал, где он был.
Он хотел уйти.
Но Дауни взволнованно потянула его за руку. Фил хотел отодвинуться, но по какой-то причине не смог.
Она повела
— Давай, давай, — сказала Дауни и положила руки ему на плечи.
Фил знал, что она имела в виду. Она хотела, чтобы он опустился на колени.
«Она хочет, чтобы я заглянул в замочную скважину».
Фил встал на колени, когда её возбуждённые руки на его плечах стали сильнее. Яркий свет из замочной скважины осветил его лицо. Рука Дауни ткнула его в голову.
— Смотри. Смотри туда…
Фил почувствовал себя одурманенным, немного тошнотворно. Он не чувствовал себя хорошо в течение последних двух дней, а сейчас ему было очень плохо. Его желудок сжался, и, хотя здесь было так горячо, он внезапно задрожал от холода. Он знал, что заболел гриппом или чем-то ещё, или, может быть, отравился из-за того, что съел ужасные фаршированные перцы своей тёти.
К тому же он был напуган.
— Эй, Дауни, мне не очень хорошо. Я лучше пойду домой.
Но Дауни не слышала об этом. Её пальцы сжали его плечи, и она снова подтолкнула его.
— Продолжай. Смотри.
Замочная скважина загорелась.
По спине Фила пробежал озноб.
Затем десятилетний Фил Страйкер глубоко вздохнул и приблизился к замочной скважине…
«Иисус! Иисус! Иисус!»
… и заглянул.
Игла, казалось, должным образом позабавило то, что Фил рассказал эту историю.
— Да? Так что ты видел?
— Я не знаю, — глупо признался Фил, высовываясь локтем из окна грузовика. — Последнее, что я помню, когда я встал на колени и заглянул в замочную скважину. Иногда мне кажется, что я могу вспомнить больше, иногда мне снится это, но единственное, что приходит в голову, — это просто маленькие кусочки, проблески вещей, таких как рука или ступня, или часть лица в тени. Во всяком случае, следующее, что я помню, было через пару дней. Я лежал в постели с сильнейшей лихорадкой, вот так, приятель.
Игл засмеялся.
— Наверное, ты ничего и не видел; тебе, наверное, просто всё это приснилось из-за того, что ты заболел.
— Ага, может быть, ты прав, — сказал Фил, но на самом деле не поверил этому, хотя врач и сказал, что лихорадка часто вызывает галлюцинации и болезненные сны.
Фил знал, что он никогда не сможет этого доказать, но он также знал, что всё это действительно произошло и что Дом…
Фил тяжело вздохнул.
Дом был настоящим.
«Я просто хотел бы вспомнить. Хотел бы вспомнить, что я видел в той замочной скважине. Не только проблески, которые снятся мне. Всё. Почему я не могу вспомнить всё?»
— Пора забыть о преследуемом тобой публичном доме крикеров, — сказал Игл. Он вывел грузовик по другой узкой дороге с колеями и остановился. — Мы на месте.
У Блэкджека была маленькая хижина, обшитая вагонкой. Она стояла, втиснувшись в лес, среди зарослей высоких сорняков и густых лиан. По земле плыли струйки тумана от прошедшего ранее дождя.
— Бесполезная поездка, — сказал Игл. — Его грузовика здесь нет. Я знал, что с ним что-то случилось. Держу пари, вы с Полом были правы. Кто-то до него добрался.