Крики в ночи
Шрифт:
— Не сегодня, — попросила она. — Я слишком нервничаю с этим штормом.
— Что случилось? Почему тебе не нравится это место?
— Не знаю, — это было все, что она могла сказать в ответ.
— Дорогая, давай поспим немного, — прошептал я. — Завтра все покажется иным.
Вдалеке вспыхивали и сияли молнии, воздух раскалился. Должно быть, мы все вымотались, слишком устали, чтобы жаловаться после такой долгой поездки на юг: Ле-Ман, Тур, Пуатье, Лимож, Понтобан — дорожные указатели проносились у меня в голове, пока
— Эмма?
Но она уже отвернулась и отключилась.
Я стал думать о завтрашнем дне: свежий хлеб из деревни, поездка куда-нибудь на реку, чувство свободы, ощущение того, что между нами все хорошо, теплое солнышко после дождя, то, за чем мы и приехали… и медленно засыпал.
— 4 —
Крик раздался в три часа утра. Меня разбудил дождь, который пришел на смену грому и теперь барабанил по крыше. Темно — хоть глаз выколи. Деревянные жалюзи поскрипывали. Я помню, что сначала сел на кровати.
— Эмма!
Но она спала как убитая, вымотавшись за день. Зашевелилась, но не проснулась, а я не хотел будоражить ее.
И все же я слышал в ночи какой-то шум, будто рядом с домом кричало попавшее в беду животное. Могу поклясться в этом.
Окончательно проснувшись, я понял, где нахожусь. В Авероне, в доме посреди полей. Зарницы на короткое мгновение осветили спальню через щели в жалюзи. Затем опять непроглядная тьма. Я протянул руку к настольной лампе.
Пальцы нащупали выключатель. Лампа не работала.
Еще один раскат грома, а за ним зарница заставили меня задуматься, что же я все-таки слышал. Я поискал край кровати, свесил ноги, на ощупь прошел к двери, к выключателю на стене.
Света нет. Видимо, шторм повредил линию электропередачи. Я знал, где найти фонарь: в отделении для перчаток в машине, которую мы от усталости не смогли загнать в захламленный гараж. Я удивился, что от таких раскатов грома, проносившихся над долиной, дети не прибежали к нам. Наверное, их так измучили два дня, проведенные в пути, что они спят как убитые. Я растерянно стоял в темноте, вспоминая бесконечные аллеи деревьев, свист ветра в окнах машины, стоянки, где продавали арбузы и абрикосы. Вчера.
Воздух стал лишь чуть-чуть прохладнее. И ни зги не видно. С какой стороны двери ручка? Я нащупал ее и вышел в коридор. Дверь в комнату Мартина распахнута, и мне показалось, что я разглядел очертания его тела в кровати, пока продвигался к выходу. Ключ все еще торчал во входной двери, я открыл ее, направляясь к нашему „форду-сьерра“. Господи, там лило как из ведра. Зигзаг молнии раскроил небо прямо над моей головой, и в ее свете я увидел „сьерру“, на которую, как в мойке, лились потоки воды. Пока я стоял в нерешительности в дверях, меня окатила стена воды с карниза, подхваченная порывом ветра. Пижама
— Господи! — Я закрыл дверь и ретировался.
Я вернулся в прихожую, потерянный, с трудом ориентируясь в темноте, мокрый и дрожащий. Спотыкаясь, прокладывал я путь обратно в спальню.
— Джим? Ты где? Где ты был? — Эмма сидела в кровати, разбуженная ливнем.
— Я здесь, дорогая. Там ужасный шторм.
Она протянула руку и дотронулась до меня, затем провела рукой по моей пижаме:
— Что случилось? Ты весь промок. Твоя пижама?..
— Я ходил за фонарем. Света нет.
— Нет?
— Шторм. Наверное, где-то линию оборвало.
— А дети?
— С ними все в порядке. Они спят.
— Но они не спят в такую грозу. По крайней мере, не в такой шторм, как этот. — Новая вспышка молнии, и я увидел ее лицо, похожее в тот момент на лик Медузы Горгоны. — Зачем ты выходил на улицу?
— Дорогая, я не выходил. Я только дошел до двери. Мне нужен был фонарь.
— Фонарь?
— Он у нас в машине.
— Подожди, пока стихнет гроза.
Я вспомнил, зачем мне нужен был фонарь:
— Мне показалось, что я слышал крик.
Даже в темноте я почувствовал, как напряглась Эмма:
— Джим, иди проверь их.
Я чувствовал, что она дрожит.
— Я уже проверил. Я заглянул в комнату Мартина.
— Что он сказал?
— Ничего. Он крепко спит.
Я слышал, как в ее голосе зазвучала тревога:
— Он никогда не спит в такую грозу. Ты же знаешь.
Еще один раскат грома. Снова вспышки, на этот раз зигзагообразные, и дождь припустил с новой силой. Мы слышали, как он заливает внутренний дворик. Дом, наше праздничное жилище, оказался под водой и сотрясался от грома.
— Джим, мне страшно, — проговорила она. — И им, должно быть, тоже. Я не люблю грозу.
— Не волнуйся. С ними будет все в порядке…
— Тогда где они? Почему они не здесь?
Она и впрямь была напугана.
— С ними все в порядке. Успокойся, дорогая.
— Нет, иди и посмотри.
Я снял мокрую пижаму и обтер воду с тела.
— Мартин! Сюзанна! — крикнул я в темноту.
— Иди и посмотри.
— Конечно.
В отличие от Эммы, у меня не ощущалось дурного предчувствия. Мартину уже двенадцать, а Сюзанне десять. Достаточно взрослые, чтобы не пугаться грозы по ночам.
— Господи!
— Что?
— Споткнулся об этот чертов стул.
Мне снова пришлось искать дверь, которая закрылась, когда я пришел.
— Она там, — сказала Эмма где-то рядом со мной. Ее рука нашла мою. Она встала с кровати, и я заметил, что она дрожит.
— Ложись обратно и грейся. Тебе необязательно идти.
— Конечно же, я пойду.
Я услышал, как и она споткнулась о стул.
— Осторожно, не ударься о кровать.
Держась за руки, мы продвигались по комнате.