Крики в ночи

Стоун Родни

— Дети Сульта ведь не потерялись, месье. Их нашли.

— Мертвыми.

— Пожалуйста, успокойтесь. — Он поморщился от боли в желудке. — Вы делаете поспешные выводы…

— Да? Правда? Почему все это случилось в одном и том же месте? С детьми того же возраста? Скажите мне!

Это ужасное, проклятое, роковое место, которое мы с Эммой выбрали… через местное агентство, офис которого находился как раз в этом городе. Аренда была оформлена в Лондоне, и я подписал контракт. Почему они остановились на нас, семье с двумя детьми десяти и двенадцати лет? Кому

принадлежит дом сейчас?

Клеррар смотрел на меня с совершенно определенным выражением: ему больше нечего мне сказать. Может быть, он ничего и не знает, только то, что Ле Брев выставил охрану около особняка Сультов. Я подумал, остаются ли они на посту ночью, и пришел к выводу, что да. Клеррар явно хотел, чтобы я раскланялся.

— Хорошо, — произнес я. — Я сам проведу расследование.

Проделать это оказалось на удивление легко. Нужное мне агентство находилось в туристическом центре, современном офисе с магазином, в котором продавались плакаты, открытки и разнообразные туристические карты, сувениры из музеев и галерей. Тоненькая девушка нервно улыбнулась мне, соски ее грудей выступали под свитером.

Может, она слышала обо мне? Я арендовал дом, и мои дети исчезли. В центре толпились другие люди, покупавшие всякую всячину, но, когда они прислушались к нашему разговору, стало очень тихо.

— Вы помните? В Шеноне.

— Да. — Она знает о трагедии и приносит свои сожаления.

— Мне надо узнать кое-что.

— Слушаю вас.

— Кому принадлежит дом?

Тишина установилась такая, что можно было слышать, как пролетает муха. Все притворялись, что заняты своим делом, увлеченные просмотром брошюр, когда она сказала:

— Извините, пожалуйста, я сейчас проверю.

У нее имелась картотека, которую она быстро просмотрела.

— Некоей мадам Сульт, — сообщила она.

Я мог бы догадаться и раньше, но почувствовал прилив уверенности.

Я улыбнулся ей:

— А сколько домов предложили в аренду в районе вокруг Шенона?

Она ответила мне сразу:

— Нисколько, месье. Ваш был единственным. — Она покраснела. — Это не очень… популярный район.

— То есть вы не могли предложить большой выбор?

— Да, месье. Большинство домов забронировали к концу мая. За исключением сельской местности, вдали от городов.

Я помню, как говорил Эмме, когда забронировал дом, что было еще два места поближе к Альби, но этот казался тем, что нам нужно.

Я посмотрел на картотеку и спросил:

— Были какие-нибудь требования, условия, которые выдвигал владелец дома?

Она еще раз посмотрела на карточку и произнесла с трудом на английском:

— Желательно наличие двоих детей.

Желательно! И моя семья, естественно, подходила по всем статьям.

— Что-нибудь еще?

Она нахмурилась:

— Очень странно, месье. Там упомянут возраст детей. Это необычно.

— И что же там написано?

— Возраст от десяти до двенадцати, — прочитала она. — Но мы не просим указывать возраст в наших анкетах.

— В каких анкетах?

— Которые мы посылаем владельцам домов,

чтобы уточнить детали.

Позже вечером мне позвонила Эмма, ее голос слышался очень четко и ясно. В нем чувствовалась новая сила, когда она спросила:

— Есть ли новости?

— Пока нет.

Я решил не расстраивать ее рассказом о поездке в Гурдон-сюр-Луп.

— И не будет.

— Ты не должна так говорить. Пока еще.

— Что делает полиция?

— Все еще ищет.

— Да?

Я подумал, не прослушивается ли телефон.

— Я не доверяю им. Поезжай домой, Джим. Обещай мне, что ты скоро вернешься.

— Где ты, дорогая? Твой отец вроде не знает.

— Я приеду в Рингвуд через день или два.

— Вот здорово!

— А ты? Ты еще встречаешься с этой женщиной?

В ее голосе слышалось волнение.

— Эстель? Нет, не встречаюсь.

— Зачем ты разговаривал с ней?

Похоже, она все знает.

— Она репортер.

— У нее что, других дел нет?

— Мне было нужно, чтобы она переводила мне.

— Возможно. — И затем: — О, Джим, будь осторожен.

— Осторожен?

— Ради нас обоих. Я умираю от тревоги. Они погибли, Джим, и не стоит притворяться. Или искать утешения. Ужасно то, что мы никогда не узнаем как. Или кто.

— Не отчаивайся, дорогая.

Не было никакой зацепки, кроме интуиции.

— Я люблю тебя, Эм.

— Спокойной ночи, Джим.

Разговор прошел почти как воссоединение, после всего того, что мы прошли. Если бы я только знал, что нам еще предстоит пережить.

— 24 —

Той ночью гроза снова вернулась, правда, не такая сильная, как предыдущие. Она вовсю громыхала над Сен-Максимом. Мои мысли возвращались к пустому дому и к коровам на вымокших полях. Я лежал в постели, покрываясь потом, прислушиваясь к барабанной дроби, которую дождь высекал на гостиничных окнах, стекая по желобам во двор. Гроза продолжалась полчаса, со злым сильным ливнем, прорезающими небо молниями, а затем прекратилась так же внезапно, как и началась. В тишине казалось, что я слышу голоса Мартина и Сюзи. И Эммы, произносившей, что они погибли: утверждение такое же окончательное, как свидетельство о смерти. Я боролся с отчаянием, как алкоголик, отказывающийся от вина.

Читая мою книгу, вы не плачете. Но я плакал тогда: я стучал кулаками по стене и кричал:

— Почему? Почему я? Почему это должен быть я?

Я повернулся на бок в душной комнате, отбросил тонкое покрывало и попытался взять себя в руки. Где, черт возьми, находится Эмма? Почему она так неуловима, где-то там между Макомберами и Рингвудом? Она уехала в Англию, когда едва могла заставить себя говорить со мной, в состоянии отчаяния, но сейчас ее жуткое настроение, наверное, прошло. Что они скрывают от меня, она и Джеральд? Такое ощущение, будто и она тоже исчезла. Завтра я все выясню, скажу ей, что еду домой, или попрошу ее приехать ко мне. Нам нужно встретиться, как только я завершу дело.