Криминальная личность. Почему примерный семьянин может оказаться опасным преступником

Саменоу Стэнтон

Те, кто придерживается такой точки зрения, идут еще дальше, утверждая, что в каком-то смысле все мы «преступники», поскольку лжем, вожделеем и поддаемся искушениям. Но уравнивать между собой редкую незначительную ложь сознательного человека и гигантское хитросплетение обманов преступника – абсурд. Не менее абсурдно уравнивать ребенка, присвоившего маленькую игрушку, и злоумышленника, крадущего все, что плохо лежит. Неверно утверждать, что преступник хочет того же, что и сознательный человек, и оба придерживаются одинаковых ценностей. Возможно, оба они стремятся к богатству, но честно и упорно трудиться ради этого готов лишь один. Преступник считает, что оно принадлежит ему по праву, и присваивает его любыми возможными способами, не обращая

внимания на причиненные страдания, после чего хочет еще больше. Возможно, оба стремятся к семейной жизни, но только сознательный человек демонстрирует готовность к компромиссу, внимательности и заботливости, которых она требует. Преступник часто отдает должное упорному труду, порядочности и ответственности только на словах, в то время как поступки демонстрируют полную несовместимость этих понятий с его образом жизни.

Говоря об образе мыслей и тактике поведения преступников, очень важно избегать упрощенческого деления всех людей на хороших и плохих. В широко известном интервью журналу Playboy в ноябре 1976 года экс-президент США Джимми Картер говорил: «Я стараюсь не грешить намеренно… Мысленно же я много раз совершал супружескую измену». Как и Джимма Картера, нас часто посещают мысли, которые, будучи воплощены, могут навредить другим людям или нам же самим. Грешные мысли (следуя терминологии Картера) возникают в наших умах, и мы быстро и легко отметаем их. Они исчезают и не возвращаются. С какими-то мыслями мы можем испытывать проблемы: они появляются вновь и вновь. Тем не менее мы не вынашиваем мысли о серьезных преступлениях вроде ограблений, поджогов, изнасилований и убийств.

Преступникам свойственно реагировать на повседневные трудности и огорчения совершенно иначе по сравнению с обычными людьми. Какой-то водитель подрезал нас на шоссе. Подавляющее большинство людей не придаст этому особого значения и спокойно продолжит движение. Однако человек с криминальным складом ума может броситься вдогонку за обидчиком и довести конфликт до уровня яростной разборки на дороге. Большинство людей наверняка просто проигнорирует невежливость продавца в магазине. Но человек с криминальным складом ума может разразиться потоком нецензурной брани и, возможно, перейдет к физическому насилию. Мы осмысливаем все происходящее в нашей жизни и принимаем решения относительно того, что делать с этими мыслями. Сознательный человек, как правило, думает о последствиях и обладает совестью. То есть поступает так, как сказал Джимми Картер, – старается «не грешить намеренно».

Если верить статистике, примерно половина американских браков терпит крах, заканчиваясь разъездом и разводом. Реагировать на семейный конфликт можно по-разному. Супружеская измена может означать, что обманутыми будут не только жена и дети, но и дальние родственники, соседи, коллеги по работе и друзья. Ложь и лицемерие, присущие супружеской неверности, в какой-то мере схожи с поведением преступника. Однако во всех остальных отношениях неверный супруг может быть искренним, чутким и ответственным человеком.

Вы можете возразить, что криминальность относительна. То, что является преступлением сегодня, не будет таковым завтра, если изменится законодательство. Именно так произошло, когда отменили сухой закон, действовавший в США с 1920 по 1933 год. Некоторые виды поведения могут быть крайне вредными, но не незаконными. Но есть индивиды, которые «преступны» (в смысле, который я вкладываю в этот термин) вне зависимости от существующих законов. Подумайте о насильнике, заявившем следующее: «Если сегодня изнасилование легализуют, я больше не буду насиловать. Но придумаю, чем еще заняться». Ключевой элемент самооценки этого мужчины и ему подобных – делать то, что запрещено. Существуют также «неподарестные правонарушители», и вы наверняка знаете таких людей. Они крайне эгоцентричны, постоянно лгут, обманывают доверие, наживаются на чужих бедах, стараются контролировать окружающих, игнорируют личные и финансовые

обязательства и обвиняют в своих проступках других людей. Пусть они и не совершают грозящих арестом правонарушений (или достаточно хитроумны, чтобы не попадаться на них), но оказывают очень разрушительное воздействие на своих родных, коллег и всех остальных, с кем близко контактируют.

Проникая в сознание преступника, мы должны помнить о том, что модели мышления и поведения существуют в различных степенях выраженности. В процессе написания этой книги в моем распоряжении были сотни практических случаев, собранные за сорок четыре года непосредственного общения с преступниками. Я целенаправленно отбирал примеры мужчин и женщин, находившихся на предельных значениях диапазона преступных проявлений. Когда мы разберемся с экстремальными случаями общей закономерности, становится проще распознавать ее в менее выраженных формах.

Если мужчина, женщина или ребенок демонстрируют крайности во всех упомянутых мной характерных чертах (эгоцентризме, доминантности, неискренности, безответственности и бесчувственности), то целое больше, чем сумма этих элементов. В результате появляется человек, придерживающийся совершенно иного взгляда на себя и окружающий мир, чем люди, которые ведут преимущественно сознательную и ответственную жизнь. У такого человека криминальное мышление.

1. Неудачные попытки выявить причины преступности

Начиная работать клиническим психологом-исследователем, я считал, что люди становятся преступниками в основном в силу внешних факторов. Я видел в преступниках скорее жертв обстоятельств. В совместной работе с моим наставником, д-ром Йокельсоном, мы постепенно убеждались в полной ошибочности таких взглядов. Мы все более скептически относились к рассказам преступников, в которых они оправдывали содеянное ошибками других людей. Опрашивая людей, которые их хорошо знали, мы убеждались в обоснованности наших сомнений. Фактический материал, собранный в результате нескольких тысяч часов бесед с преступниками самого разнообразного социального происхождения, убедил нас в том, что наших священных теоретических коров пора отправлять на вечный покой. Мы называли себя «вынужденно переубедившимися», поскольку нам было очень трудно отказаться от своих предположений, взглядов и того, чему нас учили как профессионалов в части причин преступности. Как только мы перестали считать преступника жертвой, перед нами открылись новые горизонты. Высвободившись из пут вопросов о причинах, мы смогли обратиться к выработке понимания того, как мыслят преступники.

Мы приняли на вооружение подход «царапины на столе». Необязательно знать, почему стол поцарапан. Вместо того чтобы выяснять, каким именно образом ему нанесен ущерб, стоит озаботиться вопросом о том, из чего он сделан, и оценить его состояние с точки зрения ремонтопригодности. Как преступник принимает решения? Каковы его ожидания от себя и от других? Как получается, что в десять утра он молится в церкви, а два часа спустя терроризирует домовладельца в ходе совершения кражи со взломом? Поведение – это продукт мышления. Сконцентрировав внимание на образе мыслей, а не на причинах, мы постепенно заложили основы метода, который помог бы преступникам изменить свое мышление и поведение.

Исследования причин преступности могут продолжаться до бесконечности и в каком-то смысле сравнимы с поисками причин онкологических заболеваний. Считается, что установив причину любого озадачивающего и пугающего явления, можно будет устранить ее. В отличие от рака, не стоит надеяться на то, что мы откроем некое волшебное средство для искоренения преступности, даже если нам удастся выявить ее «первопричины». Увлечение поисками причин не столько способствовало созданию успешных стратегий борьбы с преступностью, сколько отвлекало внимание от понимания того, что представляет собой личность преступника.