Кристальный пик
Шрифт:
То, что вдруг ударило меня в грудь, вовсе не было обычной вьюгой. То был сейд, и шел он не издалека, а практически от меня самой: распространялся по телу вместе с кровью керидвенских воинов, шипел, пробирался внутрь и отравлял. Захлопнулась ловушка. Следы крови, собранной меж чешуйками брони, ожили, и кровь эта потяжелела, сдавила со всех сторон тисками, норовя сломать и выкрутить кости. Солярис чувствовал то же самое, поэтому задрожал, заметался в воздухе и разразился таким болезненным криком, что мне самой захотелось кричать.
Дыхание сперло. Прорези в маске подернуло красной пеленой, и я вцепилась в них ногтями, пытаясь
«Река... Река!», — прохрипел Солярис, с трудом развернув корпус обратно к Поющему Перевалу.
Это была наша единственная надежда — искупаться в воде и смыть с себя ядовитую вражескую кровь вместе с сейдом. Но до реки было слишком далеко, а крови — слишком много. Крылья Соляриса стали двигаться редко и обрывисто, тело накренилось в бок. Похоже, он, как и я, даже не видел, куда именно мы летим. Каждый дюйм кожи пылал и болел так, будто меня полили горящим воском, и, оставив надежды спасти себя, я принялась спасать Соляриса: тереть рукавами его бока и голову, счищать кровь, раздирая пальцы, пока не услышала голос Омелы вновь:
— Прощайте, королева Рубин и дракон Солярис.
Кровь потекла по одежде вниз и собралась на поясе, удерживающем меня на сгорбившейся спине Сола. Звенья колец надломились под ее силой, а затем разлетелись в воздухе. Пояс отстегнулся, и я упала вниз.
«РУБИН!»
Солярис не мог летать без меня, а значит падал тоже. Однако я не видела его за круговоротом зелени, снега и облаков: керидвенская кровь наконец-то ушла с глаз и тоже разлетелась по ветру, оставив мою броню и меня саму в покое. Сейд был Омеле больше ни к чему — не он принесет мне смерть, так удар об землю.
Вот, значит, какова моя судьба — уцелеть, упав с дракона целых четыре раза, но умереть в пятый. Погибнуть бесславно, не в бою, а от того, что было для меня родной стихией и величайшей отрадой. Не дождаться победы иль поражения, не узнать, соединятся ли судьбы драконов и людей вновь. Не оплакать погибших и не воздать почести живым. Армии не станет, как только я умру — и Дейрдре не станет тоже. Мидир, Гвидион и Ллеу, — если последний выживет, — будут пытаться сдержать его, но распад неизбежен, как сожжение моего тела на погребальном драккаре. Дейрдре отойдет Керидвену, Немайну или, того хуже, превратится в еще одни Дикие земли, заброшенный. Мое наследие канет в небытие, и там, в сиде, когда отец встретит меня в Тир-на-Ног, он спросил: «Почему ты не удержала его, хотя могла? Почему не сберегла то, что я тебе отдал?».
Где-то протрубил горн. Все кружилось, земля оказывалась то внизу, то сверху, но каким-то образом взгляд все равно нашел небо. Серые облака разошлись, пепел смешался с мокрым снегом, и догорающий закат, к которому уже склонился этот страшный день, окрасил мир в цвет вина и золото моих саванов. Казалось, легкие лопнут раньше, чем я успею достичь земли. Холодный воздух в очередной раз наполнил их до отказа, когда я вдруг вспомнила о деревне Лофорт к югу моего туата, где тоже падала бесконечно и бесконечно вниз и где впервые повстречала Красный туман. Я помнила его нежные объятия, которые спасли меня от неминуемой гибели, и всего несколько царапин да синяков, которыми я отделалась по итогу. Красный туман защитил меня тогда — и он мог защитить сейчас.
«Почему ты не удержала
Если я умру, то все и для всех закончится. Если я выживу, будет то же самое, но у меня по крайней мере будет время это исправить.
— Селен, — прошептала я, глотая режущий горло воздух и собственный крик. — Селен! Помоги мне. Спаси меня, Селенит!
Ничего не происходило. Мое сознание цеплялось за все фрагменты прошлого, в которых мелькали его красные глаза, его красные волосы, урчащий голос, запах крови или имя, которое он выбрал к себе сам. Я взвывала к нему всем своим естеством — к той своей половине души, что была заточена на другом краю мира, — и повторяла его имя снова и снова, как молитву богам, которых он убил.
Селен. Селен. Селен.
Приди. Приди. Приди!
— Ты наконец-то позвала меня, Рубин.
В тот миг, когда надежда оставила меня, мир наконец-то перестал кружиться и остановился. Небо очутилось сверху, земля — снизу, как положено, и в нескольких дюймах от моих висящих ног. Что-то крепко держало меня под поясницу и колени, избавив от страха и отчаяния. Меня обнимали, гладили по спине и плечам, словно баюкали перед отходом ко сну. В фарфорово-белых руках Селена было так комфортно и безопасно, что казалось, нет ничего более естественного, чем находиться в них.
— Госпожа, — прошептал он, наклонившись ко мне. — Я теперь с тобой.
Его алые ресницы трепетали вокруг таких же алых глаз, а волосы стекали по плечам кровавым дождем. Он по-прежнему носил рубашку с цветочной вышивкой и дорожный плащ, но ступал босиком — таким был Селен, когда совиные крылья заключили его в клетку, и таким он остался. Несколько коричнево-рыжих перьев еще торчали из-под его воротника, как напоминание о том, что же я натворила.
— Госпожа, — повторил Селен снова, смакуя каждый звук моего имени, и аккуратно поставил меня на землю. Ноги подкашивались, не слушались, как и все остальное тело. Дрожащими пальцами я по-прежнему хваталась за грудь и шею Селенита, не веря, что действительно жива и по-прежнему стою посреди Керидвена на очередном поле, где шла еще одна вялая остаточная битва. — Госпожа, чего ты хочешь? Просто скажи мне.
Селен наклонился еще ниже, и его длинные красные волосы лизнули мои щеки, как огонь. От него ничем не пахло — абсолютно ничем. Вездесущая пустота, которой он являлся, хоть и нежная ко мне, как шелк. Руки у Селена были шелковыми тоже: он погладил меня по золотой маске, стирая с нее слезы, просочившиеся сквозь прорези для глаз, и терпеливо ждал ответа ответа. Падение перемешало в голове все мысли, стерло все слова, предупреждения и клятвы.
Я уже призвала проклятье — да будет оно проклинать.
— Мне нужно добраться до замка Омелы, — прошептала я едва слышно.
— Хочешь, я убью всех, кто будет стоять на твоем пути к нему? — спросил он. — Всех врагов твоих. Хочешь, Рубин? Хочешь?
— Хочу, — ответила я едва слышно.
Селен улыбнулся. Он был таким красивым, искрящийся пламенем в лучах заходящего солнца, что было очень легко потерять, где заканчивается он и начинаются другие люди, черты которых он себе присвоил. Легко забыть, что его лик не принадлежит ему вовсе.
Селенит обхватил мое лицо ладонями и поцеловал маску, прижавшись к острому совиному клюву бледно-серыми губами.