Кристальный пик

Гор Анастасия

Вправо-влево. Вправо-влево. Я следила за ее руками, драящими стол и раз за разом полощущими тряпку, и пыталась сосредоточиться, опустившись обратно на скамью. Голова разболелась, как от хмеля, и лишь спокойное лицо Соляриса, давящегося своим несчастным супом, заставило меня взять себя в руки. Раз он не паникует, то и я не должна. Но ведь...

— Как такое может быть? — спросила я, когда залпом опрокинула свою пиалу, а затем еще одну, поднесенную Хагалаз, и наконец-то вернула себе дар речи. — Боги ведь бессмертны...

— Скажи, дракон, — Хагалаз

обратила взор белых глаз на притихшего Сола. — Ваш род ведь засыпает, когда стареет, так? То жизнь или смерть?

Сол оторвался от своей похлебки, — я неожиданно заметила, что та все-таки опустела на треть, — и задумчиво постучал ониксовыми когтями по ложке.

— Ни то и ни другое. Это окаменение. У него нет иных названий, и сравнивать с жизнью или смертью его неверно, но... В понимании людей это, пожалуй, больше смерть, чем жизнь.

Хагалаз довольно кивнула и снова повернулась ко мне, стоя к фарфоровому очагу спиной. Искристое свечение, расходящееся от пламени, обрамляло ее силуэт, как вторая одежда.

— Есть вещи похуже смерти и получше жизни, принцесса. Боги не умирают в привычном понимании этих слов, здесь ты верно подметила, но жить все равно могут перестать. То другие состояния, в коих и измеряется истинная вечность. Людям этого не понять. Потому и зови то, что случилось с Кроличьей Невестой, смертью — не прогадаешь. Ибо все плохо, очень плохо... Это не из-за моего сейда случилось, нет-нет-нет. Это из-за Старшего Сенджу. Сколько не учила его, все равно дракон есть дракон, тьфу! Что, говоришь, напутствовал тебе там птичий мальчик?

— Встретиться с ним на Кристальном Пике, — прошептала я, растерянная.

Хагалаз всплеснула руками так, что чуть не перевернула прялку, стоящую под окном. На той висел пятнистый, будто шкура какого-то животного, недотканный плащ. Нити пушистого куделя, тянущиеся вокруг колеса, запутались вокруг спиц, словно нити наших с Солом судеб. Хагалаз задела их пальцами, перебрала, как струны лютни, и в дымоходе волком завыл пробужденный ветер.

— Так почему ты все еще не там?! Чего у меня расселась?

— Я не знаю, где он.

— Так уж и не знаешь?

Правда кольнула изнутри, как та железная булавка, за которую Хагалаз взялась следом и принялась вертеть в руках, поддевая и распутывая нити куделя. Решив не испытывать ее терпение, я медленно развернула карту туата Дану и придавила ее края пустыми посудами, чтобы она не свернулась на столе, когда Хагалаз, не отрываясь от прялки, перегнулась к ней.

— Все ты знаешь, принцесса, — ощерилась она, оказавшись ко мне так близко, что я невольно вдохнула ее горький земляной запах. В груди заныло, будто вместе с ним я вдохнула в себя сейд. — В Надлунный мир тебе нужно, вот куда.

— Я не готова снова умирать ради этого.

— А кто сказал, что умирать нужно? Да, это способ попасть в сид самый простой, но есть еще один, и о нем тебе тоже должно быть известно. Туат Дану стоит на границе трех миров: человеческого, драконьего и божественного. Недаром Дейрдре изначально собиралась основаться там, пока

ее не опередили. Выходов из сида во всем Круге полным-полном, а вот вход лишь один. Некоторые случайно его находят в период Эсбатов, о чем потом жалеют до скончания дней, а уж если специально искать... Ума здесь большого не нужно — только упрямство.

«Нера, моя прекрасная Нера... Она сильно изменилась после того, как мы нанесли визит ярлу Дану вовремя летнего Эсбата».

Еще показывая Тесее карту Круга, я вспоминала, сколь разные сказки любили дети из разных туатов. Так, в Керидвене особую любовь заслужила сказка посохе Вечных Зим, который якобы до сих пор лежит где-то в пещерах, поломанный, и ждет, когда его отыщут да починят. В Немайне же часто рассказывали о дочери Медвежьего Стража, воительнице и матери всех берсерков, а в Дейрдре — о любви одинокой полукровки с духом ветра и о принцессе, которую сторожит свирепый дракон. А вот в Дану обожали сказки про колодец, ведущий в Надлунный мир, упав в которой можно было нахвататься как несчастий, так и несметных богатств.

Но это по-прежнему были всего лишь сказки. И пускай моя мама тоже повстречала Совиного Принца в Дану, этого было недостаточно, чтобы снова бросать свой дом и нестись туда сломя голову. Потому я и продолжала ждать донесений разведчиков, отчаянно молясь, чтобы мне больше не пришлось умирать, отправляться на другой конец света или чем-то жертвовать. Ведь даже Великая королева Дейрдре никогда не покидала своего туата, пока не явила на свет того, кто мог его унаследовать и защитить. Как же тогда посмею покинуть его я, вдобавок еще и в разгар войны?

— А это, что ли, не война?! — фыркнула Хагалаз. Я даже не заметила, как озвучила все свои мысли вслух, на что она нещадно ткнула в меня булавкой, будто хотела пронзить насквозь. — Раз говоришь, что и мать твоя попала в сид через Дану, значит, я права. Вход один, запомни!

— Но ты сказала, он открыт только в период Эсбата, я правильно услышала? — уточнила я, тоже уткнувшись в карту. Территория Дану занимала весь пергамент от края до края, но я и так прекрасно помнила, сколь долог и сложен путь до него от Дейрдре — буквально через весь континент. — У нас всего семь дней в запасе, и то если мы выдвинемся уже этим утром. Нам не успеть.

— Успеем, — встрял Солярис внезапно, оторвавшись от своей миски. В глазах его, золотых, как тесьма на моих родовых гобеленах, плескалась уверенность, но сколь бы заразной она не была, я не могла ей поддаться. Ведь то, что заявлял Сол, противоречило всякому здравому смыслу: — Если будем лететь без ночлега, то прибудем в Луг как раз к седьмому дню. Дайре ведь местный, вдобавок еще и ярл. Если согласится подсобить, мы вход в сид быстро найдем.

— Ты что, на голову приземлился во время последнего полета? — вырвалось у меня непроизвольно, и Хагалаз хихикнула, накручивая кудель на заскрипевшее колесо. — Помереть хочешь, что ли?! Да мы когда две недели с остановками летели ты и то весь изнемог!