Кристальный пик

Гор Анастасия

— Так что же ты тогда попросил у Волчьей Госпожи? — спросила я снова, на этот раз с нажимом в голосе, давая понять: от правды ему не уйти.

Сол снова умолк, колеблясь. Он смотрел на меня так долго, что я уже успела успокоиться и смириться с его решением, пока он наконец-то не сказал:

— Посмотри. — Солярис взял мои костяные пальцы в свои, поднес их к губам, целуя, показывая, как на мне отпечатался тот путь, что мы прошли. — Ты стольким пожертвовала ради мира, столько отняла у самой себя. Я не хочу, чтобы твои старания были камнем, брошенным в буйную реку — я хочу, чтобы они были кругами, что расходятся

от него по всей воде. Как твой ширен, я должен беречь и тебя, и то, что ты мне доверяешь. Мир, кропотливо тобою созданный, — в том числе.

— Значит, ты попросил…

— Я попросил у Волчьей Госпожи помочь сохранить этот мир. Чтобы она положила конец распрям между драконами и людьми. Чтобы мы стали одним народом, как ты того хотела.

— Дай угадаю… Ты так ей и сказал слово в слово, да? Не уточнил, как именно мир этот Госпожа должна блюсти?

Солярис пожал плечами.

— Богам ведь все всегда виднее, разве нет?

«Конечно же, нет!» — захотелось закричать мне. Любой дар, ниспосланный богами, имел обратную сторону, как монета: сейд — жертвоприношения и короткие жизни вёльв; исцеление от болезней и сытость — войны за то, чтобы это исцеление добыть, а сытость обеспечить; даже музыка, созданная ими, могла оглушать, а растения — становиться частью смертельных ядов. Человечество попросту не умело обращаться с божественными дарами, а боги не очень-то хотели нести за это ответственность. Оставалось надеяться, что они бы никогда не погубили собственный сад, который их же усилиями и расцвел.

Волчья Госпожа — оплот зрелости, мудрости, какая является лишь с первой сединой в волосах — всегда подходила к делу тонко. А то, о чем попросил Солярис, требовало особой тщательности и точно не могло быть исполнено быстро. Там, где на кону стоит весь мир, нужно быть предельно осторожным. Смотреть не под ноги, а на горизонт. Думать наперед. Думать о будущем. Будь я богиней, я бы на месте Госпожи избрала оружие неуловимое, незаметное и, может, неспешное, как семечко, которое прорастает не тотчас, но к лету.

Семя…

— Получается, прошло больше месяца с тех пор, как Волчья Госпожа услышала твою волю? — спросила я, глядя через плечо Сола в окно, за которым выли волки и где над лесом висела круглая луна, которой они пели.

Та находила отражение и в женской природе, и в женских циклах, повелевая и тем, и другим. Считалось, что Волчья Госпожа повелевает ими тоже. Покровительница не только вёльв, но и матерей. Покуда сама детей иметь не может, помогает зачинать другим или, наоборот, отнимает эту возможность. Поэтому, когда детей нет, ее задабривают и упрашивают. А когда перестает кровь идти, радуются и несут дары, ведь это чаще всего значит, что она тоже ниспослала дар.

«Белены, видать, надышалась».

«Ты ведь тоже слышала историю, как женщина от драконьего мужа зачинает, но не дитя у нее растет в утробе, а яйцо? Правда это?»

«Значит, то не Волчьей Госпожи подарок…»

— Ох, Солярис, — вздохнула я, уже вовсю ища незапятнанный пергамент, чтобы написать письмо Маттиоле в Сердце. — Никому не рассказывай, о чем Волчью Госпожу просил, ты понял? Никто не должен знать, что это ты содеял. Никто и никогда. Разве что Сильтану сообщи, а то он со своей прытью быстро вам гнездо заполнит.

— Чего? О чем ты?

— Сейчас я объясню, но сначала сядь…

В ту ночь

волки выли до самого утра, и то, оказывается, была совсем не песня. Они смеялись.

Эпилог

— «Семьдесят поворотов Колеса назад королева Рубин взошла на трон своего отца, Оникса Завоевателя, и весь мир, будто в расплату за его кровавые деяния, охватила напасть — Увядание. Керидвенское восстание, прозванное Опаданием Омелы, также пришлось на первый год ее правления. На четвертый же год пришлось восстание Немайна, на седьмой — снова Керидвена, а на двадцатый…»

Домик в долине дануийских холмов скрипел на ветру, точно деревянный короб, выброшенный в глазу бури. Даже раскинувшиеся вокруг вязы не защищали его, а тоже пригибались. С ветвей домашних кустарников осыпались ягоды, и корзину с собранной морошкой, забытую на крыльце, куда-то унесло. Казалось, природа страдает, но глас ее никак не может прорезаться, а слезы — прорваться. Черное небо полосовали немые молнии, и лишь где-то вдали громыхал надвигающийся с Кипящего моря шторм. О его приближении ветер шептал в дымоходе, и приходилось сдабривать поленья вином, чтобы не дать огню угаснуть.

В преддверии грозы воздух будто затвердевал, становилось душно, как в городской башне, и так же влажно. Когда приоткрытую створку порывом ветра отшвырнуло до треска стекол, я спешно закрыла окно, и воздуха в доме стало еще меньше. Зато комнату быстро заполнил аромат брусники и жженого сахара, томящихся в котелке, где обычно готовились супы. Размешав сюлт^[32] черпаком, я взобралась на взбитую постель, скрестила ноги, оттягивая домотканную сорочку, чтобы прикрыть их, и вернулась к открытой книге.

— «С той поры Колесо года что ни повернется, то злато и блага Дейрдре принесет, — продолжила читать я, прочистив горло. — Пять десятков поворотов с последних бед — и все истории о том, как Королева Драконоподобная забытую волю предка, Великой Королевы, исполняла. И жила столь же светло и благодатно, как она. И столь же долго».

Переплет книги был тугим и твердым, а кожа — мягкой и блестящей от дорогого воска. Дописанная в месяце зноя, что предшествовал текущему месяцу зверя, и доставленная ко мне меньше, чем за неделю, эта книга была особенной, потому что посвящалась мне одной. Оттого я и листала непривычно белые страницы так осторожно, а читала — бегло и скомканно, торопясь добраться до заветной ее части, что всегда называлась одинаково. «Славные имена и народные прозвания».

— Королева Драконоподобная, значит. Хм, не так уж скверно, как Лукана причитала, — вздохнула я довольно и заскользила ногтем дальше по строчкам. — «Хазар Тиссолин она была, что для небес созданий Коронованная Сердцем означало — не ровня Старшим из созданий тех, но та, чьему слово их слова вразрез идти не имели силы». Так-так, что там дальше… Костяная Принцесса? Ох, неужели? — Я мельком глянула на свое левое запястье, действительно прозрачное до костей, и невольно встряхнула им, чтобы спавший рукав его прикрыл. — Королева Проклятая, Дочь Тирана, Королева Светозарная… — А затем запнулась, почувствовав горечь во рту. — Солярис, ты слышал? Светозарная! Так меня Ллеу однажды назвал. Будто вчера это было. Мы тогда собирались лететь на Керидвен, и я стояла в… Ауч!