Критик, или Репетиция одной трагедии
Шрифт:
Миссис Дэнгл. Да, в самом деле, вы ухитрились прочно увязнуть во всех этих закулисных интригах, но, что бы там ни творилось, вам от этого никакой славы - ни дурной, ни хорошей.
Дэнгл. Ну вы то, во всяком случае, миссис Дэнгл, на этом ничего не теряете; наоборот, получаете массу удовольствий. Разве вы не присутствовали на репетиции новой пантомимы за целых две недели до первого представления? И разве мистер Фосбрук не обеспечивает вам места на спектакль, прежде чем* его объявляют в афише? Не достает вам ложи на каждую премьеру в сезоне? А мой друг, мистер Смэттер, разве он не посвятил вам по моей особой
Миссис Дэнгл. Но ведь этот фарс провалился, мистер Дэнгл! И что за удовольствие, когда твой собственный дом превращается в дом свиданий для всяких лакеев от литературы, в какую-то биржу, где авторы и критики занимаются всякими сделками и спекуляциями. Ведь моя гостиная стала форменной конторой для начинающих актеров и безвестных стихоплетов! И потом просто ужас берет, когда всякие мадамы и мамзели начинают биться в истерике, изображая на все лады Джульетт, Доринд, Полли и Офелий. А этот исступленный рев и неистовые завывания ваших доморощенных Ричардов и Гамлетов - ведь от них весь дом дрожит! Я всякий раз жду, что у нас стены обрушатся. А с тех пор, как директор драматического театра распоряжается оперой, у нас - и это, пожалуй, страшнее всего - вечно толкутся разные синьоры и синьорины, которые только и делают, что разводят всякие фиоритуры и колоратуры своими чужеземными глотками, а, как знать, быть может, все эти скрипачи и фигурантки, что являются с ними, просто переодетые тайные курьеры и французские шпионы!
Дэнгл. Да помилуйте, миссис Дэнгл, что вы такое говорите!
Миссис Дэнгл. И как можно заниматься подобной ерундой в такое страшное время, когда, будь у вас хоть капля истинной доблести, вы должны были бы стать во главе какой-нибудь добровольческой дружины, или упражняться на артиллерийском полигоне. А вы, бог ты мой! Я уверена, высадись у нас завтра французы, вы тут же кинетесь к ним с расспросами, не привезли ли они из Парижа театральную труппу.
Дэнгл. Но из этого ровно ничего не следует... Поймите меня, миссис Дэнгл. Я считаю, что сцена - это "зеркало природы", а актеры - "краткая иносказательная летопись века". Какой предмет для изучения! Что может быть интереснее для умного человека! А стоять во главе целой армии критиков, подумайте, миссис Дэнгл, - ведь они берут на себя смелость решать за всех! Их похвалы и покровительства добиваются все авторы, а уж если они что-нибудь рекомендуют, ни один директор театра не осмелится пренебречь их рекомендацией! И вы хотите убедить меня, что это не достойное, не почетное дело!
Миссис Дэнгл. Вы просто смешны! Да все директора театров и мало-мальски приличные писатели просто издеваются над вашими претензиями. Их критик публика, без ее одобрения ни одна пьеса не удержится на сцене. А если зал аплодирует, зрители только смеются над вашими нападками и от души забавляются их злобой, потому что чем-чем, а остроумием они не блещут.
Дэнгл. Очень хорошо, миссис Дэнгл, прекрасно.
Входит слуга.
Слуга. Мистер Снир, сэр.
Дэнгл. Просите мистера Снира.
Слуга уходит.
Черт его побери! Теперь придется изображать из себя нежных, любящих супругов, иначе этот Снир протащит нас в каком-нибудь своем фельетоне.
Миссис Дэнгл. И очень буду рада! Только вряд ли ему удастся изобразить вас смешнее, чем вы есть.
Дэнгл.
Входит Снир.
А, дорогой Снир, очень рад вас видеть. Миссис Дэнгл, дорогая, мистер Снир.
Миссис Дэнгл. Здравствуйте, сэр.
Дэнгл. Мы тут с миссис Дэнгл развлекаемся, читаем газеты. А скажите, Снир, вы собираетесь в Дрюри-Лейн на первое представление трагедии Пуфа?
Снир. Собираюсь, да только не знаю, удастся ли попасть. Вы же знаете, на первое представление дирекция обычно набивает зал клакерами, чтобы провести спектакль с шумным успехом. Но вот что, Дэнгл, я принес вам две пьесы, и уж как хотите, а одну из них вы во что бы то ни стало должны протолкнуть на сцену. Она принадлежит перу очень знатной и влиятельной особы.
Дэнгл. Вот когда начинаются мои мучения!
Снир. Ну что вы, можно только радоваться за вас. Теперь-то вы и обретете истинное счастье. Ах, дорогой Дэнгл, вы даже не представляете себе, какое удовольствие смотреть на ваши добровольные мученья и самоотверженные хлопоты по чужим делам.
Дэнгл. Да-да, хлопот не оберешься, но... сказать по правде, в этом есть как-никак своя прелесть. Знаете ли, иной раз с самого утра, за завтраком меня осаждают десять, двадцать человек, которых я сроду в глаза не видал и, признаться, не желал бы увидеть у себя в доме.
Снир. Какое наслаждение!
Дэнгл. А сколько писем мне приходится читать. Горы писем! Полсотни по крайней мере на неделе. И ни в одном из них ни единого слова о том, что меня самого касается.
Снир. Забавная корреспонденция!
Дэнгл (читает). "Заливается слезами и, рыдая, уходит". Господи, что это, уж не трагедия ли?
Снир. Нет, это изящная комедия. Не то, чтобы перевод, но, так сказать, взято с французского. Написано в том самом стиле, который у нас недавно раскритиковали. В истинно сентиментальном стиле, представьте, ничего смешного от начала до конца.
Миссис Дэнгл. Вот если бы у нас ставили такие пьесы, я, может быть, и не возненавидела бы театр. Из таких пьес можно извлечь хоть что-нибудь поучительное. Не правда ли, мистер Снир?
Снир. Вполне разделяю ваше мнение, миссис Дэнгл. В настоящих руках Сцена могла бы, безусловно, стать истинной школой нравственности. Но у нас, как это ни прискорбно, публика ходит в театр главным образом для развлечения.
Миссис Дэнгл. Мне кажется, режиссеры и директора театров заслуживали бы больше уважения, если бы они старались привить публике другие вкусы.
Снир. О, конечно, сударыня. И тогда, может быть, в будущем потомки отметили бы, что даже в наш распущенный и порочный век в столице все же сохранились два заповедных места, где разговор шел о вещах если не столь увлекательных, то, во всяком случае, весьма назидательных.
Дэнгл. А по-моему, вся беда в том, что публика стала чересчур щепетильной. Не то что двусмысленной шутки или остроты, даже игривого намека не допускает. Покойникам и то достается - Конгрива и Ванбру берутся исправлять.
Снир. Наше целомудрие в этом отношении можно сравнить с искусственной застенчивостью куртизанки, у которой стыдливый румянец на щеках сгущается по мере того, как убывает ее скромность.
Дэнгл. Ну и зубоскал Снир, даже публику не щадит. А это что? Кажется, что-то очень чудное.