Критика нечистого разума
Шрифт:
И с этим довольно сложно спорить в силу одного простого обстоятельства: у меня, например, это идет как религиозное убеждение. «По религиозным мотивам». Не знаю, какой религии это принадлежит, возможно, ее еще нет, не пришло ее время, или ушло. Но это лежит именно в том месте, касательно которого говорят — «по религиозным мотивам».
Закон поля
Наверное, нет сильных и слабых людей вообще. Все констектуально, то есть нет такого сильного, которому нельзя было бы найти поле, где он слабый. И наоборот. Таким образом, базовый принцип силы — играть на своих
Уроды и привереды
Одиночество, как и не участие в чем-либо может быть следствием как убожества («не тянешь»), так и разборчивости («не волнует»). Мерзко выдавание первого за второе самим человеком, и второго за первое — теми, кто про него. Этически, эстетически. Даже и прагматически. Путать здесь, идет речь о тебе или не о тебе — как правило, тактики проигравших, причем до начала того, во что они проиграют.
О любовях
Объективно не то, что объективно, а то, во что верит референтная группа. А субъективно то, во что верится самому наперекор группе. В «любви» референтная группа сжата до одного. В том смысле нет ничего объективнее любви взаимной и ничего субъективнее не взаимной. Совершенно разные принципы. Странно даже называть одним словом.
За тех, кому надо
Что почесть за главную добродетель?
В лучшем смысле этого слова. Вспоминается у Ницше: спросите мальчишку, хочет ли он научиться быть сильным, а затем спросите, хочет ли он научиться быть добродетельным — и почувствуйте разницу. Так вот, в лучшем смысле. «Добродетель» как то, что надо самому человеку, а не тем, с кем он имеет дело.
Одно время мне казалось — мышление. В отличие от любых знаний и навыков, это универсально. Может вытащить все, закрыть любую дырку. Ну, почти любую…
Может — но вовсе не обязательно. Так, видишь людей, которым сложно отказать в мышлении — и что? И ничего. Не завидуешь им. Не отказываешь в мышлении и себе, и местами не завидуешь себе тоже.
Тогда стало казаться: да просто отсутствие невроза, черт его дери. Ну и других расстройств, от того производных. Колоссальное преимущество. Это как зрячий в стране, где все слепые. Одни слепые просто, у других какие-то компенсаторы.
Но далее подумалось — странно определять через отрицание. Просто по форме странно. Да и по жизни: вот дурак со столь примитивной психикой, что там, кажется, даже ломаться нечему. И что? Невротик-интеллигент будет успешнее. Нет, я не специалист. Может, он дурак как раз потому, что там не пусто, а ломано-переломано, и пусто уже потом. И разные геттообразные люди, с понтом и жизненным шансом в ноль — невротизированы хлеще любого интеллигента. Может быть. В любом случае — нельзя определять через отрицание.
Тогда как? В конечном счете ведь побеждает не столько технэ, наборы приемов, навигация на местности — сколь мотивация. В короткую — конечно, технэ. Вот сяду играть в шахматы с человеком, играющим по третьему разряду. И он будет играть на миллион или на жизнь свою, а я просто так. На конфету. И я выиграю просто в силу того, что играю не по третьему. В таком случае воля к победе — ничто. Но если дать ему
Точнее, не воля… Можно назвать это «желание». Но там не совсем звучит… «желаю, чтобы», «примите пожелания», «учтите пожелания». Лучше более энергичное. Может быть, «страсть». При условии, что страсть понимается как нечто жестко интенциональное — на это нельзя дрочить в пределах своей головы, без выхода на объект.
А почему случается «страсть»? А по кочану. Философ бы сказал — самодетерминация, свободное бытие, и к свободе вопросы не задаются. Делез, вроде бы, так и писал, применительно к своему «желанию». Дескать, цыц. По кочану, и баста. А то, что наличествует в нашей жизни по кочану, то есть как безусловное — самое по ней важное. Ибо в некоем смысле ничего другого просто и нет.
Возвращаясь к нашим интенциональным… Это как топливо, на котором мы едем, пока едем и если едем (многие никуда не едут — еще или уже). Лошадиные силы, тем более обивка кресла — все это хорошо, но мы едем, пока топливо. Странно сравнивать его в плане приоритета, — ну я не знаю, — с типом коробки передач.
Совсем коротко: просто есть те, кому надо. Неважно, что. Чем больше — тем лучше. Почему надо им, а вон тем не надо — вопрос к психологии, к гуманитарной инженерии, а может, сие тайна.
Самое время помирать, когда у тебя кончается это топливо.
Но люди обычно живут существенно дольше.
До некоторого времени оно есть у всех, а потом бывает по-разному. В его отсутствие «тело движется прямолинейно и равномерно, либо покоится, если на него не действуют другие тела». Но они, конечно же, действуют.
Знающий да заткнется
Нет запретных тем, ну вот для меня, наверное, нет. Есть запретные собеседники, с которыми нельзя говорить про это, или про то. Нельзя — поскольку им будет хуже, или тебе. Что значит подчас «обманывать»? Ну вот дети спрашивают, откуда берутся дети. И чтобы они, так сказать, уразумели весь диспозитив годам к 15, в 5 лет им надо сказать неправду. И взрослые — так же. Только взрослые не вырастут.
И можно представить человека максимально вроде бы общительного, который возьмет и заткнется, ибо обманывать, прежде всего, занятие скучное.
Наверное, возможен даже коррелят: между способностью человека поговорить о чем-то реально, и нежеланием говорить с людьми. Чем более в теме, тем более противно.
Когда я учился в школе, например, мне скучнее всего было на уроках истории и литературы — поскольку именно это я действительно любил и понимал, а по остальным можно было, как оно говорится, учиться на 4 и 5.
Бес секса
Сексуальное столь значимо еще и потому, что об этом нельзя поговорить толком. Ну для большинства народа точно нельзя, и что же? Остается думать. Ну и надумывают.
Мир, где все можно было бы обсудить прямым текстом, смел бы инфраструктуры и контексты, в которых наматывается, накручивается, индуцируется — актуальность сексуального.
«Можно ли тебе впендюрить, сестра?». Можно ведь вообразить цивилизацию, где это нормальный вопрос, без необходимости помещать его в какой-то контекст. Мы ведь не помещаем в особый контекст предложение выпить пива, перекинуться в дурачка.