Кривая Империя. Книга I. Князья и Цари
Шрифт:
Все выглядело по-старому, но печенью князь чуял, что все его великокняжеские выходы и подъезды теперь не более, чем дурная игра в погорелом провинциальном театрике при поредевшей публике. Где-то в зале сидел режиссер, который вот-вот мог включить свет, сказать «не верю!» и отправить актеров пасти табуны. Понял Ярослав, что сами Рюриковичи больше Россией не правят. Что надо ему поспешить к царю татарскому, упасть в ножки, задарить весь гарем побрякушками и вымолить, выпросить у свирепого азиата еще несколько лет сладкой власти над этим покорным русским народом.
Получилось.
Батый
Стал Ярослав петрушкой при царе. Из Орды не вылазил. Ханша его пригрела, поила и кормила из немытых рук. Потом он надоел ей, и она его отравила. Aqua Tofana — семидневный убойный напиток из Италии. А может, обычный прокисший кумыс. Но князь посинел и стал для бесед не годен. Историк пытался защитить честь покойного и будто бы отыскал свидетельства оговора князя своими же братьями.
На освободившийся русский стол ханша хотела посадить молоденького симпатичного Александра Ярославича. По русским законам ему этого не светило — были у него старшие родственники. Но ханша гнула свое: приезжай, Саша, ко мне, будем тысяче-одной-ночью заниматься, и станешь ты у меня великим князем всея Руси, Владимирским, Суздальским, Рязанским, да и Киевским. А заслужишь — так и моим личным табунщиком. Но Саша пока что к ханше не поехал…
Татары правильно строили Империю. Они не стали долго и нудно обсуждать конституции, уставы, вырабатывать единообразные формы государственного устройства для новых колоний. Они хотели только повиновения и дани. Будь ты хоть вселенским царством или католическим королевством, назовись хоть православной советской республикой или анархическим аморальным Гуляй-Полем, — это дело твое. Но вот, — наступает срок, вот она — сумма, вот мой меч — твоя голова с плеч! Четко, не хлопотно, результативно.
Тут к Писцу как очевидцу следуют вопросы.
А что ж мы, люди русские, так и не поняли, что Рюриковичи — банкроты? Что держать их дальше глупо и противно?
Что контракт 862 года ни в одном пункте они не выполнили, а теперь и свои правила с треском провалили?
Что раз над нами теперь хан (или «царь», как его льстиво, даже в переписке между собой стали называть князья), то зачем нам эта скрипучая битая мебель? Не пора ли нам проводить слуг народа восвояси — на Рижское взморье или на четыре стороны без выходного пособия, а самим разбираться с ханом?
Помолчал Писец. А потом сказал умное слово:
— Да сами-то мы, государи, только приглашать умеем, а провожать и разбираться так пока и не научились…
А в это время… А вернее, еще раньше на Рижском взморье, с другого боку падшей России происходили перемены. Туда пришли крестоносцы. Эти крепкие, тренированные,
У всех, кто приходит с войны, обостряется чувство справедливости. Они всем существом презирают мафиозную возню тыловых крыс: «Я был батальонный разведчик, а он — писаришка штабной…». Таких честных и справедливых, опаленных и вооруженных в приличном обществе держать опасно. Поэтому крестоносцев на родине, в микроскопических германских княжествах и латинских королевствах, приняли прохладно. Рыцари по-прежнему держались друг друга, сохраняли свои ветеранские организации — ордена, исправно платили взносы, поддерживали боеспособность. Но было им скучно.
Тут подвернулась оказия. Польский король Конрад Мазовецкий очень страдал от набегов северных соседей — пруссов. Они приходили из Прибалтики незванно и вымогали деньги и предметы обихода. Однажды произошел досадный случай. Пруссы пришли требовать одежды: сильно обносились, собирая янтарь. А у Конрада, как назло, ничего не было. Пришлось ему под страхом смерти идти на хитрость. Созвал он бал. Паны и пани пришли в мехах. Верхнюю одежду сдали в гардероб. Гардеробщиком был — вы догадались! — прусский товарищ. Пока протанцевали мазурку, раздевалка опустела… Конрад выжил, но опозорился на всю Речь Посполиту. Чтобы оградить соотечественников и смыть пятно, Конрад обратился к Императору своей Священной Римской Империи с вопросом: а нет ли кого, кто согласился бы поохранять северные границы католических владений от язычников? Правда, с деньгами сейчас…
— Да есть, есть! — не дослушал Император. — Вот безработные ребята, прошли воду Средиземного моря, слышали пение Иерихонских медных труб, да и огонь им не в новинку… Тут Император замялся, потому что кое-где по Европе излишне благородным крестоносцам уже собирались шить дела и жечь бойцов на кострах целыми отрядами.
Все удовлетворенно перекрестились, и крестоносцы быстро заселили полупустую Прибалтику, построили Ригу, другие замки, стали не торопясь разбираться в соседях. А соседями среди прочих оказались и наши новгородцы…
В Новгороде с 1236 года княжил молодой Александр Ярославич. Он успешно отбивал наскоки шведов, всяких лесных народов. Владимиру и Киеву было не до него, а татары по болотам до Новгорода не дошли. Была возможность спокойно пожить и красиво повоевать. А что главное на войне? На войне главное не оружие и не войско, не стратегия и не тактика, и даже не маневры. На войне главное — правильно и красочно описать победу!
Тут наш Писец очнулся от татарского морока и радостно захихикал. Ни один князь до Александра, вообще почти никто из великих и малых, не придавал такого значения работе журналиста. Мы с Историком стали регулярно выслушивать лирические рулады, которые сочинил наш Писец в шатре Александра. Мы прочли среди его строк и прямое признание, что Писец непрерывно был возим в обозе князя, что князь его регулярно приглашал, слушал записанное и лично указывал, где чего подправить, что как подать, что обойти, о чем умолчать.