Кривая Империя. Книга I. Князья и Цари
Шрифт:
Велел Пушкин арапу сжечь колдунов.
К очистительному огню со всех сторон слетелись несметные вороньи стаи. Солнце красиво отражалось в дельте Волги, воняло горелым мясом, дым от костров смешивался с черными вороньими тучами.
Пушкин мечтательно думал, что вот — арап, а человек неплохой. Лобызаться с ним противно, дочь или внучку, например, замуж за него не отдашь, а работать с ним можно.
Арап тоже принял своей чуткой юго-восточной душой тонкое вечернее настроение. В его голове звучали неведомые стихи, прилетевшие с вороньей стаей откуда-то из далекого будущего:
«Ворон к ворону летит,ВоронТем временем в Москве стали отливать Царь-пушку, делать серебряную раку для мощей Сергия Радонежского короче, жизнь продолжалась!
И чем дальше продолжалась жизнь царя, тем безнадежнее становилось положение Годунова. Сначала он надеялся, что Ирина родит сына. Тогда Федю под Архангельский собор, младенца — в цари, себя — в принцы-регенты. Но Ира родила дочь, та сразу померла. Выходило плохо. Сейчас Федя — в ящик, Дмитрий из Углича — в цари, Борис — не в принцы, а в нищие. Это в лучшем случае. Приходилось брать инициативу в свои руки.
Сначала стали Дмитрия травить через кухню. Но яд на него не действовал. Годунов собрал совет приближенных. Его родственник Григорий Годунов отказался участвовать в злодействе и больше не был зван на заседания. Совет предложил избрать исполнителями акции Загряжского и Чепчюгова — эти взяли самоотвод. Борис совсем расстроился. Тогда его друг Клешнин пообещал все устроить. И устроил. Была набрана команда: дьяк Михайла Битяговский, его сын Данила, племянник Никита Качалов и сын мамки приговоренного царевича Осип Волохов. Эта бригада была послана в Углич не просто так, а по специальному документу для устройства городского хозяйства, а то ни тепла, ни света, ни канализации в Угличе еще не было. Царица Марья заподозрила недоброе и стала за царевичем следить. Но в полдень 15 мая 1591 года мамка Волохова какой-то уловкой задержала ее во дворце и вывела царевича во двор, под ножи убийц. Кормилица царевича Ирина Жданова почуяла беду, тащилась за мамкой и со слезами уговаривала не вести мальчика во двор. Осип Волохов встретил Дмитрия на крыльце:
— А это у тебя новое ожерелье на шее?
— Нет, старое, — ответил Дмитрий, задирая подбородок. Осип махнул ножом по его горлу. Но вен не задел. Кормилица упала на царевича всем телом и стала звать на помощь. Ее оттащили в сторону и забили ногами до полусмерти. Потом Данила Битяговский и Качалов спокойно дорезали Дмитрия.
Выбежала мать, подняла вопль, но все попрятались. И только старый пономарь по кличке Огурец, запершись в соборной церкви, бил в набат. Сбежался народ. Убили Битяговских и прочих — всего 12 человек…
Сдается мне, что среди народа были и люди из Москвы, посланные вторым эшелоном. Очень уж удачно получилось для Годунова: никаких злодеев не осталось, чья была «наука» — не дознаться.
Послали грамоту к царю. Гонец попал к Годунову. Тот переписал грамоту, что царевич зарезался сам в эпилептическом припадке по небрежению Нагих. О «падучей» болезни Дмитрия знали все. Федор Иоаннович расплакался, послал в Углич комиссию из четырех человек во главе с Василием Ивановичем Шуйским. Следствие собрало показания и сделало вывод об убийстве по наущению Годунова. Вернувшись в Москву, Шуйский так прямо и заявил: «Царевич Димитрий Иоаннович, брат государя… зарезался сам». Привезли в Москву Нагих. Годунов с Клешниным стали их пытать, как же они, сволочи, царевича не сберегли? Нагие хрипели, что от вас, волков, разве убережешь?
Царицу постригли в монахини и заточили в Выксинскую пустынь, других Нагих разослали по городам и тюрьмам. Обслугу дворца и подвернувшихся угличан кого
Тут пригодился и патриарх. Он составил и произнес речь о том, что смерть царевича «учинилась Божиим судом». Все-таки, приблатненному владыке надо было полегче быть на поворотах. Лживо обвинить Бога в убийстве больного мальчика — это слишком! Слишком, даже для нашего терпеливого Бога. Понятно, что в июне Москва опять загорелась.
Годунов раздавал милостыню погорельцам, уговаривал послов, что город подпалил не он (для удержания Федора от поездки на следствие в Углич), а Нагие. Но народ был охоч на пересуды, и пришлось отрезать по Руси немало языков. Тут у Федора неожиданно родилась дочь. Не прожив года, умерла. Обычное дело, но виноватым опять оказался Годунов. Теперь он всегда будет виноватым. А нечего было на Господа клепать!
Вот и еще одна вина: говорят, не без участия Годунова скончался наш царь Федор Иоаннович в час ночи 7 января 1598 года. Хотя как тут не скончаешься после таких расстройств?
Правление Федора замечательно для нас с вами тем, что он был, но его как бы и не было. Фигура тихого идиота, восседавшего на всероссийском престоле 13 лет, убедительно показывает, что может Русь обходиться и без царя в голове. И обходиться малой кровью.
Стали думные умники думу думать: кого сажать на царство. Мужиков-рюриковичей не осталось аж до самого Ивана Калиты. Сохранились только вдовые бабы. Но и с ними была проруха. Марфа, дочь казненного двоюродного брата Грозного, Владимира Андреевича, овдовевши в Ливонии, вернулась в Россию, но тут же постриглась в монашки (это Годунов ее постриг!). Подрастала ее дочь Евдокия, но и она вдруг скончалась неестественною смертью (это Годунов ее погубил!). Оставался где-то на задворках законный, венчанный царь нерюрикова племени — потешный Симеон Бекбулатович. Его отыскали, но он неожиданно ослеп. И в этом несчастье злокозненный Писец (прямо в официальном документе!) обвинил Годунова.
Ну, еще была, конечно, законная царица Ирина Федоровна. Ей и велел править умирающий Федор. Но бумаги не оставил, да и цена этой бумаге? растопка для печи. Поэтому на девятый день Ирина отпросилась-таки у патриарха и постриглась в Новодевичьем монастыре.
Править продолжал Годунов. Но оказалось, что Русь это понимает неправильно. Жалобщики и чиновники стали писать матушке-царице казенные бумажки прямо в монастырь. А та почему-то стала отправлять их с резолюциями патриарху. Борис понял, что легко может оказаться не при делах. Вернее, остаться только в одном деле. Об убиении царевича — обвиняемым.
Это было время короткого, малого междуцарствия. Все озаботились избранием (слово-то какое дикое — избрание!) царя. Дума пыталась захватить власть под себя. Народ не поддержал. Шуйские интриговали себе, но патриарх помнил, кто он и откуда. Анализ общественного мнения показывал, что народ в целом — за Годунова. Он был намного лучше Грозного. При нем было тихо и спокойно. Почти не воевали, почти не казнили, реже горели и почти не голодали. Поэтому патриарх и Годунов объявили о созыве первого всероссийского съезда советов — по десять человек от каждого города, и все сколь-нибудь заметные деятели — тоже приезжай. Развернулась подготовка к съезду. Царица вызывала к себе в келью воинских начальников и по одному уговаривала их голосовать за Бориса. Деньги раздавала от души. Были собраны специальные агитбригады из монахов, вдов и сирот, которые стали ездить по городам и блажить в церквях, что нужно голосовать за Бориса, а то проиграете!