Кривая Империя. Книга I. Князья и Цари
Шрифт:
Тут уж Господь понял, что все договора с Грозным пошли прахом. Шизофрению еще можно было терпеть, но остальное ни в какие рамки не лезло, и пора было Грозного увольнять. Ибо никто не смеет быть более грозным, чем Господь наш.
В начале 1584 года, не успев даже вполне насладиться завоеванием Сибири, Грозный заболел. К привычному ночному беспокойству добавились «гниение внутри и опухоли снаружи». Царь разослал по монастырям грамоту, чтобы бородатые денно и нощно молили небеса о прощении царских грехов и об освобождении его от телесной хвори. Как уж там молились, неизвестно, но сам Грозный не каялся, и Историк
Иоанн Четвертый Васильевич (Грозный) скончался 18 марта 1584 года, когда, почувствовав облегчение, пытался расставить шахматные фигуры. «Махмиты», как небрежно называл восточную игру неазартный Писец, отнесены были церковью к предосудительным занятиям наравне с картами, зернью, игрой на гуслях, домрах и «смыках». Грозный с трудом уселся за клетчатый столик и стал расставлять белые фигуры себе, а черные — предполагаемому противнику. Но фигуры вели себя странно. Белые не хотели строиться на стороне Ивана, а все время перебегали на противоположную, литовскую сторону.
Стал тогда Иван строить в ряды своих черноризцев, но черный король никак не ставился на белую императорскую клетку, и королева под боком вдруг оказалась не белой и не черной, а нагой. И не точеной, безликой и безрукой фигуркой, а долгорукой глазастой красавицей с пухлой грудью и русалочьим хвостом. Грозный потянулся к ней, и тут черные ярые кони, косясь огненными глазами, выдохнули пламя, вдвоем составились в Тройку и так рванули вбок шахматный столик, что слева разверзлась темная водяная глубина.
Туда, навстречу распростертым объятьям нагой долгорукой королевы, упал Иван…
Вот так, милые дамы!
Будьте бдительны. Когда зовут вас в ресторан или на холостяцкую квартирку чайку попить, задумайтесь: а не лежит ли на вашем кавалере какое-нибудь предначертание свыше?
ЧАСТЬ 6. Перекресток четырех Династий (1584–1689)
По смерти Ивана Грозного династия Рюрика оказалась у разбитого корыта. Вдруг обнаружилось, что массовые казни поглотили все прямое и боковое потомство Василия Темного. Убив сына и неродившегося внука, Грозный оказался связанным с будущим только двумя тоненькими ниточками. Едва теплившейся жизнью новорожденного эпилептика Дмитрия и безнадежным, «пребывающим в постоянном младенчестве» бездетным олигофреном Федором.
Конечно, Рюриковичей на Руси было еще полно. Можно было найти скромных потомков Святослава Черниговского и отпрысков Всеволода Суздальского, но Грозный так ограбил, унизил и запугал их, что сидели теперь эти князья и не высовывались. Да к тому же поналезло на Русь множество всяких других князей из Литвы и с кавказских предгорий, из Сибирских руд и европейских пчелиных сот. Они звонко трясли кошельками, где уж тут было старым Рюриковичам выступать с претензиями. Окончательный расклад в стае, обсевшей нового дебильного царя, выглядел так.
Справа скалились Шуйские. Они успели верой и правдой отслужить у Грозного былую ненависть, укрепились и умножились на государевой службе. Их заслуги были очевидны: только Шуйский сумел остановить Батория у стен Пскова.
По центру возвышался и нетерпеливо
Левый фланг алчного воинства уверенно занимали Романовы-Захарьины-Кошкины. И по праву: Анастасия Романовна уже побывала царицей. Сын ее, Федор, — вот он — как раз пускает царственные слюни на голландского посла.
Так что престол был в безопасности: не подходи, порвут!
С Федором был верняк. Лейб-медицина точно отмеряла ему мало лет до могилы, если не сильно подталкивать. Поэтому спешить было некуда и следовало заняться Нагими. Младенца пока не трогали: он и так мог помереть в любую минуту. Стали травить его родню. Нагих перехватали еще в ночь последнего шахматного поражения Грозного. После грабежа их ближних владений и имений царевича с матерью и дедом сплавили в наследственный удел — Углич.
От неожиданности свалившейся с небес свободы, от предчувствия новой крови стая некоторое время была не в себе. Бояре даже перекусали друг друга, но потом помирились. Короткая свара обошлась полсороком убитых и сотней раненых дворняг.
Передышку использовали для закрепления неустойчивого равновесия. 4 мая 1584 года состоялся собор, на котором Федора Иоанновича всенародно уговаривали венчаться на царство. Мохнатая, ласковая шапка Мономаха с золотыми и стеклянными игрушками с детства нравилась Феде, так он и согласился. 31 мая его венчали. Митрополит Дионисий пространно взывал к новому царю и к небу, уговаривал их быть взаимно вежливыми, беречь князей и княжат, слушать его — митрополита, жаловать бояр и вельмож. Но не было в соборе гулкого эха, никто не отвечал с высоты на корыстные просьбы Дионисия. А царь и не просил ничего — он выдувал радужные бульбы с красивым искрящимся отражением в тысячу свечей.
Теперь грызня начиналась по-серьезному. Стая разделилась на две команды. Первая была командой одного Годунова. Вокруг него собрались мелкие князьки, родственники, домочадцы. Вторая команда была сборной, и в ней оказалось слишком много звезд: Мстиславские, Шуйские, Воротынские, Головины, Колычевы, служилые люди и даже чернь московская. Но Борис перекусал их по одному, рассадил по монастырям и дальним городам, выгнал в Литву. Уцелели только Шуйские. Они держали под собою все московское городское хозяйство, а что у нас есть Москва? — это вся Россия; а остальное что? — а ничто. Вот и помирили попы Шуйских с Годуновым. До поры.
Три года прошли в подозрениях. В 1587 году Годунов, не дождавшись явного повода для драки, организовал донос на Шуйских с обвинениями в обширном заговоре. Шуйских с друзьями переловили, пытали, судили, разослали по монастырям и по прибытии на место передушили. Семерых второстепенных заговорщиков обезглавили принародно, безобидную мелочь разослали по городам и целинным землям. Дионисий пытался заступаться за осужденных перед царем. Федя внимательно слушал ученые речи. Пришел Годунов, шикнул на попа, наплел Феде страшных басен и заставил расписаться в какой-то бумажке. Не успели при дворе и глазом моргнуть, как на митрополии оказался Иов — свой в доску попик. А Дионисий с замом обнаружились в новгородском монастыре.