Кризис добровольчества
Шрифт:
Если в 1918 году забвение истины — «организация не терпит импровизации» — могло быть расценено только лишь как полубеда, то упорное забвение той же истины в 1919 году привело уже к катастрофе.
Располагая всеми возможностями для своего усиления, Добровольческая армия ко времени решительного столкновения с большевиками оказалась настолько обессиленной и обескровленной, что исправить органические недочеты всей системы не могла и легендарная доблесть фронта. В то время, когда добровольческие части в бессменных, тяжелых боях истекали кровью, неустроенный, развращенный тыл наносил фронту более тяжелые удары, чем красный враг.
Отсутствие должного управления освобожденными областями создавало
Выйдя на Большую Московскую дорогу и преследуя грандиозные государственные цели, Добровольческая армия психологически продолжала быть армией кубанского и донецкого периодов, со всеми приемами и взглядами тех периодов. В этом и заключалась наша трагедия и первопричина будущих неудач.
Приступая по выходе из Донецкого бассейна к устройству государства, необходимо было применять и соответствующие методы государственного строительства. Этого не было сделано, и жизнь хронически опережала добровольческое творчество.
Вместе с тем наше главное командование, по-видимому, излишне опасалось упреков в «реставрационных симпатиях» и стремилось всячески выявить свою лояльность в этом вопросе. Логическим последствием подобных стремлений явилась необходимость издания целого ряда новых законоположений. Кодификационное творчество, проявляемое наспех и в явно ненормальных условиях гражданской войны, не могло, конечно, охватить всех сторон государственной жизни. В своей массе новые законоположения считались «временными» и обычно служили дополнением или частичным изменением как Свода законов Российской империи, так и законодательства Временного правительства. В итоге правительственные мероприятия Добровольческой армии отличались неопределенностью и потому никого не удовлетворяли. Для правых генерал Деникин был слишком левым, для левых — слишком правым.
Не подлежит сомнению, что если Добровольческая армия заняла бы Москву, то все остальное так или иначе, но устроилось. И если этого не случилось, то основной причиной краха белой борьбы на юге России надо считать несовершенство нашей военной системы.
Добровольчество, как система единственно жизненная в сложной обстановке 1918 года, должно было летом 1919 года уступить свое место регулярству, ибо последнее все свои корни имело в той национальной России, какую мы стремились возродить. Добровольчество, как военная и гражданская система, это не более как импровизация, и жестокий опыт 1919 года показал все несовершенство подобной импровизации.
Самой роковой по последствиям ошибкой явилось то обстоятельство, что армия не усиливалась соответственно уширению масштаба борьбы.
Не сомневаюсь, что в штабе Вооруженных Сил Юга России имелись проекты развертывания армии, однако эти проекты, претворяясь в жизнь, резко расходились с теми нормами, какие в таких случаях рекомендует военная наука и вековая практика. Продуманной, стройной системы в столь важном вопросе не было. Не было, по крайней мере, в практическом осуществлении. Части формировались не подлежащими органами, а по традициям еще кубанского периода — самозарождались. В итоге судьба развития армии зависела от инициативы отдельных лиц, их энергии, способностей, а зачастую и случая. Один начальник был ярко добровольческого облика, другой исповедовал регулярство, третий — как Бог на душу положит. Каждый импровизировал по своему крайнему разумению, а крайнее разумение — понятие очень растяжимое.
Наиболее верным путем в вопросах формирования пошла только кавалерия. Явочным порядком, впоследствии одобренным и главным командованием, наша конница образовала ячейки (кадры) прежних
К сожалению, верно понятые принципы формирования конницы все же не дали полностью желательных результатов. Причина этому — отсутствие системы, без которой невозможно никакое крупное начинание. Каждая ячейка, естественно, стремилась прежде всего развернуться в полк, а так как средств на одновременное развертывание всех кадров не имелось, то полки по боеспособности были чрезвычайно пестрого состава.
Не меньшим злом, чем отсутствие правильной организации, являлось и необъяснимое забвение почти всех уставных требований. Наши прекрасные уставы царской армии, составленные мудростью предшествовавших поколений, были заменены в большинстве случаев устными преданиями. Начало же этих преданий относится к дням начала формирования Добровольческой армии, когда еще были сильны впечатления революционного времени. Ряд основных статей Дисциплинарного и Внутреннего уставов, то есть тех законоположений, какие регламентировали жизнь и быт войск, был отменен. Отменен или приказанием свыше, или попустительством свыше. Я очень неохотно употребляю это второе выражение, однако оно наиболее полно выражает историю вопроса.
В конце концов создалась путаница взаимоотношений, сильно подорвавшая дисциплину.
Главную массу офицеров и солдат, служивших в Добровольческой армии, составляли контингента, в свое время прошедшие через ряды императорской армии, дисциплина и мировоззрение которой определялись параграфом 1-м устава Дисциплинарного:
«Воинская дисциплина состоит в строгом и точном соблюдении правил, предписанных военными законами. Поэтому она обязывает точно и беспрекословно исполнять приказания начальства, строго соблюдать чинопочитание… и не оставлять проступков и упущений подчиненных без взыскания».
О правилах, «предписанных военными законами», заботились в Добровольческой армии мало, ибо «устные предания» имели несравненно большее применение, чем уставы и другие законоположения.
Ярким примером незакономерности являлись хотя бы те диктаторские полномочия, какими обладали командиры частей.
Понятия, кто такой «начальник», совершенно исказились.
В прежней армии каждый офицер считался начальником для солдат. Это была историческая и мудрая традиция, основанная на знании народной души и находившаяся в полном соответствии с особенностями нашего национального характера.
Когда же офицер оказался рядовым и, находясь в таком состоянии, расценивался только как рядовой, тогда естественно, что его авторитет значительно снизился.
О чинопочитании, этой серьезнейшей основе воинской дисциплины, можно говорить только с длительными и существенными оговорками. Чины в Добровольческой армии значения не имели. Доминировала должность. Поручики командовали батальонами, а штаб-офицеры и капитаны были в этих батальонах рядовыми.
В курский период одним из «цветных»7 полков командовал штабс-капитан. Правда, это был доблестный офицер, представленный к следующим чинам до чина полковника включительно, однако фактически он был тогда только штабс-капитан…