Кризис доверия

Кузнецова Светлана Владимировна

Потому, когда Елизавета Браун на всех парах мчалась брать интервью у нацистов, у генералов уже болели головы: как, кого и насколько быстро переместить по полученному адресу. У Виктора Викентьевича не болело ничего: в случаях форс-мажора ему не требовалось ни с кем ничего согласовывать.

Как так вышло, что форс-мажор связывался с прессой, а не с информацией о сборе, следовало бы спросить у всей дрянной системы разом, только никто не стал бы: система, как и любой простой механизм, разговаривать не умела. Да и одного ответственного не существовало.

Система, именно в таком паскудном виде существовала всегда, в том числе в головах.

Ну а дальше Кир запасся иллюзорным попкорном и, заняв одно из кресел в квартире Паши, принялся смотреть новости. Паша сидел в соседнем и вел себя очень тихо. Словно его и не было.

До этого момента.

— Ты куда?

Паша вздрогнул, хотя не ожидал же он, в самом деле, проскользнуть мимо Кира к входной двери.

— Я все слышал!

— Да? И что именно?

— Это ты здесь блакаешь с какой-то фифой, а там, — кивок на телевизор, — Хмырь по телеку прямо пообещал, что выдавшим их полиции — не жить!

— И ты настолько впечатлился обещаниями отморозка, что решил бежать из города?

— Кирилл, ты не понимаешь, Хмырь и был посредником, у них там свой этот… как его?.. фюрер. Он узнает.

— Но ты ведь обратился ко мне, можно сказать, за помощью.

— Я не подумал, что…

Очередной телефонный звонок не дал ему договорить. На этот раз звонили не Киру, а Паше.

— Прими.

Паша побледнел, потом отправился в комнату за мобильником. Кир вошел следом. Найти трубку, надрывавшуюся дешевым рэпом о власти и жажде денег, а также о любви к телкам, текущим при виде дорогих шмоток, хотелось только за тем, чтобы отключить словесно-музыкальное испражнение. Впрочем, схватив мобильный телефон, Паша застыл.

— Это… Жмур. Правая рука Хмыря.

— Ну! — поторопил Кир. — Принимай вызов!

— Не понукай, не лошадь…

Просьбу включить громкую связь Паша проигнорировал, но и по обрывочным фразам картинка складывалась. И Киру не нравилась.

— Да я-то могу, а смысл? Ну да, уже. Опоздал. Агарева? А он-то причем? Ладно, сейчас поднимусь к этому упырю и выйду…

— И на кой тебе выходить? — поинтересовался Кир, когда Паша положил мобильник на столешницу.

— А на той! — огрызнулся тот. — Если я не выйду, они сюда поднимутся.

— Пусть.

— И сразу все поймут.

Кир усмехнулся.

— Что?! — Паша побледнел. — Уже поняли?

Кир пожал плечами:

— А чего ты, собственно хотел, придя ко мне?

— Ну… я хотел, чтобы было, как раньше. А ты… я не хочу ни в стукачи, ни в помощники полиции!

— Больше прочего ты хотел испортить малину этим пришлым. Ну, ты и испортил, — скрестив руки на груди и привалившись к стене плечом, сказал Кир. — Но кто сказал, будто я или кто-то еще станет решать твои проблемы и исполнять желания просто так?

— Но я же вам помог!

— И только потому сидишь дома, а не в обезьяннике.

— Вована с Гошей выпусти и остальных!

Кир покачал головой.

— Сука!

— Паша, — спокойно,

но настойчиво проговорил Кир. — Я принял для себя следующую версию: тебе очень не понравилось, что некий пришлый фюрер тебя подвинул, потому ты пришел ко мне и рассказал об общегородском сборе всей этой шушеры. Я оценил, потому из фигурантов дела тебя выкину, никто не узнает о твоем деятельном участии. Даже всеобщий информатор Миша. Но я точно не собираюсь вызволять твоих дружков или давать послабления твоему нацистскому сборищу.

— Но…

— Однако я ведь могу принять и другую версию, — не дослушав возражения, предупредил Кир.

— Какую еще другую? — Паша посмотрел исподлобья.

— Что ты не столь наивен и мстителен, как хочешь казаться, и ко мне пришел отнюдь не за помощью, а аккурат наоборот. Тебе всеми правдами-неправдами поручили вытащить меня из дома. Думал, я сорвусь на место сбора или в полицию. Зачем бы мне тогда мобильный, если не для разрешения рабочих моментов? Ты действительно полагал меня отмороженным на голову героем, которому только бы сунуться в пекло? Да я, будь так, не дожил бы до своих лет.

— Какая же ты дрянь, Кирилл, а я с тобой еще пытался говорить, мстить не стал, а ты ведь…

— Что я «ведь», Паша? Не позволил подружайкам твоего папаши завладеть его имуществом и состоянием? Не дал увезти тебя, единственного наследника, к черту на рога?

Он кивнул.

— Я действовал по закону, ты здесь не при чем. Не позволил забрать тебя в детдом?

Паша кивнул снова.

— Ну… это да, личное, но с тобою никак не связанное. Да и не дело это: тащить под опеку семнадцатилетнего парня. У тебя стокгольмский синдром, не иначе, или как там зовется, когда постоянно ищут встреч… да, куда там! без стеснения лезут к тем, кого на словах ненавидят?

— Да пошел ты! — заорал Паша и выметнулся на лестничную клетку. В каменной трубе загрохотали уносящиеся вниз шаги.

Кир выругался и бросился следом, с тоской раздумывая над тем, что получи идиот пулю, обязательно найдется гнида, готовая утверждать, будто Кир просчитал заранее его реакцию и подставил. Фигушки! Паша, по его мнению, был слишком труслив для подобных эскапад. О том же, что его заманивают под пулю, Кир старался не думать. И о Ки-И-асе — тоже. В лучшем случае фанг вмешается, в худшем…

«Я действительно рассчитываю на своевременное появление фанга? — вяло удивился Кир. — Докатился».

А еще он понял, что почему-то разучился бегать по лестницам. Все казалось, будто ноги не успевают за скоростью, и он вот-вот полетит носом в плитку. Приходилось постоянно притормаживать на поворотах, а когда перепрыгивал через ступеньки, время будто замедлялось.

Пашу он едва не поймал на первом этаже. Протянул руку, схватил за плечо, рванул, но остался ни с чем: пальцы скользнули по ткани. Кир ударился о стену, подвернул ногу, зашипел от боли. Грохнула, закрываясь, железная дверь. Рев мотора и скрип тормозов. Хлопок. Короткий крик. Завывание полицейской сирены.