Кризис

Торин Александр

– Чего это я должен пугаться?

– Увидишь, – Она повесила трубку.

И как мне было работать в тот день? Я лениво разобрал скопившиеся на столе бумаги, потом как назло случилось производственное совещание, во время которого я начал засыпать, поклевывая носом, в отчаянии щипал себя за руку. Наконец, наступил вечер.

Я заехал в супермаркет, купив колбасы и бутылку коньяка, и направился к Мишке домой. Он даже не удивился, снова увидев меня на своем пороге, не стал ничего спрашивать и усадил меня за стол. Вскоре приехал и Сергей, и, захмелев, мы уселись смотреть «Белое Солнце Пустыни», причем оказалось,

что фильм этот и все фразы, произносимые его героями, мы знаем наизусть. «Абдулла, поджигай»…

Прошел еще один день, и еще один, а на следующее утро я обнаружил на столе большой белый конверт.

«Роберт Пачини, адвокат по семейному законодательству» – прочел я, с отвращением вытаскивая из конверта толстую пачку бумаг. Адвокат вежливо извещал меня, что супруга начала дело о разводе. Проект договора на ста тридцати страницах прилагался. Читая страницу за страницей, я чувствовал, что руки начинают предательски дрожать, то ли от прочитанного, то ли из-за похмелья, а по спине и по лбу катятся капли холодного пота.

Мне назначалось пособие по содержанию ребенка. Пособие по содержанию жены. Таким образом, каждый месяц с меня собирались вычитать примерно две трети зарплаты. На то, что мне оставалось, я даже не мог снять себе комнату. Все наше имущество, включая машины, пенсионные отчисления и банковские счета, делилось поровну между сторонами. В заключение, мне напоминалось о неотъемлемом праве нанять себе адвоката для обсуждения и решения спорных вопросов по бракоразводному процессу.

Я бросился к телефонному справочнику, перелистывая желтые страницы, пока не нашел список адвокатских контор. Наугад набрав номер первой из них, я прислушивался к гудкам, судорожно соображая, что мне следует говорить.

– Говорит секретарша мистера Вильямса. Чем могу помочь?

– А… – Мне собственно… – связность речи покинула меня. – Мне необходима срочная консультация.

– По какому вопросу.

– О разводе.

– Безусловно, – голос секретарши стал прочувствованным, будто у хищницы, чующей близкую и легкую добычу. – Мне только хотелось бы задать вам несколько вопросов.

– Да-да, конечно.

– Ваш домашний адрес. Телефон. Работодатель. Фамилия жены. Дети… Адвокат жены… Девичья фамилия матери.

Минут через десять я уже устал от перечисления своих анкетных данных, но вопросы, как оказалось, подходили к концу.

– Находились ли ваши родственники в нацистском плену, и сотрудничали ли они с коммунистами?

– Нет! – решительно заявил я.

– Прекрасно! Мистер Вильямс будет рад принять вас. Наша расценка – двести пятьдесят долларов в час.

– Сколько? – у меня перехватило дыхание.

– Двести пятьдесят.

– А в какую сумму обойдется весь процесс?

– Вы имеете ввиду развод?

– Ну да…

– Накладные расходы, звонки, переговоры, присутствие в суде. Если все будет благополучно – около семи тысяч долларов.

– А… Спасибо. Я подумаю.

– Нет, ну почему же. Давайте назначим встречу…

– Благодарю, но я вам перезвоню… – Таких денег у меня не было и в помине.

Во второй по списку конторе повторилась та же история, но стоимость бракоразводного процесса снизилась до шести тысяч. В какой-то момент мне пришло в голову, что адвокаты в телефонной книге расположены в порядке убывания цены, и я позвонил в контору, стоявшую

почти что на последней странице. Мои ожидания не оправдались – мистер Борщик, несмотря на то, что обладал столь ласкающей русское ухо фамилией, оказался коренным американцем, брал триста долларов за час и предлагал мне развестись за десять тысяч двести пятнадцать полновесных американских баксов…

Я был изможден, и, пересилив себя, позвонил домой.

– Алло? – голос жены, как мне показалось, был доброжелателен.

– Это я. – Я замолчал.

– Ну что, я внимательно слушаю. И ничего пока не слышу.

– Прости меня. Давай не будем ссориться.

– Так, ты, кажется, получил бумаги от адвоката. На попятный пошел? Я так и знала, что ты приползешь на брюхе, как паршивый пес. Наложил уже в штаны, да? Признавайся!

– Прекрати! – Я начал заводиться.

– А что, неправда? Ну конечно, ты такого не ожидал. Теперь ты видишь, что я безбедно проживу и без тебя, и что ты по закону обязан меня обеспечивать. Наконец-то я чувствую себя независимой! Так что слушай: я, так и быть, приму тебя обратно, но на одном единственном условии.

– Это на каком же?

– Ты будешь ниже воды и тише травы, я тебе устрою испытательный срок. Если я услышу от тебя хотя бы одно слово, сказанное повышенным голосом, если ты посмеешь хотя бы одно высказывание в адрес моей мамы, если…

– Ну ничего себе! Это что еще за ультиматум! – Кровь ударила мне в голову.

– Ах вот как, ты еще позволяешь себе кричать на меня? Да ты понимаешь или нет, что теперь полностью от меня зависишь. Ты – ничто, ноль без палочки, полное ничтожество, я тебя в порошок сотру одним движением пальца…

– Ты все-таки просчиталась, дура!

– Не смеши меня. Я – просчиталась? В чем, интересно? Моя ситуация беспроигрышная.

– Твоя мама – редкая сволочь, как и ты. Так что, я с тобой развожусь. Даже на твоих условиях! – Я бросил трубку.

Посмотрев на ненавистные листочки с договором, я поставил на них свою подпись, вложил бумаги в конверт, подписал адрес, яростно нажимая на ручку и разорвав бумагу в нескольких местах и, зажмурившись, бросил письмо в пластмассовый ящик, в котором лежала приготовленная к отправке корреспонденция.

– Пропади все пропадом, – думал я.

Почту забирали обычно часа в три дня, и когда маленький фургончик с коричневым орлом, символизирующим безжалостную точность государственной почты Соединенных Штатов, откатил от компании, я, бесшабашно посвистывая, засунул руки в карманы и позорно дезертировал с работы. Мне предстояло найти себе жилье, впрочем, я еще не был уверен в том, что смогу за него заплатить.

– Свобода! – Я гнал машину по автостраде, испытывая странное, давно забытое чувство скорости, и вспоминая птицу-тройку из обязательной программы школьной литературы. Окно было открыто, и теплый ветер трепал мне волосы, ударяя по раскрасневшимся щекам. – Свобода! – клокотало у меня в груди. Все, я больше никому ничем не обязан, я – хозяин своей жизни и судьбы. Я больше не буду слушать твои вопли, не буду разговаривать с твоими подругами, я смогу курить в квартире и работать вечерами, смотреть фильмы, которые мне нравятся, не выслушивая идиотских комментариев. Я начну слушать музыку, которую я люблю, я не буду часами ждать, пока ты закончишь болтать со своей мамашей, я…