Крокодилия

Ридли Филип

Я открыл дверь.

Это был парень из соседнего дома. Моя сестра описала его весьма точно. Но первым делом я заметил его глаза, ярко-зеленые. Я никогда не видел такого цвета. На парне была рваная майка и черные кожаные штаны. К его майке была приколота брошь с крокодилом — серебряная с брильянтами.

— Доминик? Я угадал? — сказал он.

— Да.

— Я так и знал. Слушай, Дом, у тебя есть фотоаппарат?

— Да, поляроид.

— Роскошно. Пойдем, сфотографируешь меня.

— Что?

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь меня сфотографировал. А

камеры у меня нет. И мне нужен кто-то, кто бы меня снял: не могу же я снимать сам себя. Ты меня понимаешь?

— Понимаю.

— А где Стивен?

— Смотрю, ты нас всех знаешь.

— Стены тонкие, Доминик.

— Спит. Нажрался вчера.

— Знаю. Слышал, как он вернулся. — Он улыбнулся. — Ребенок его?

— Да.

— Симпатичный ребенок. Симпатичный отец.

— Он любит девушек.

— Каждому свое, Дом. Теперь мне нужна камера.

— Сейчас принесу. Подожди минуту.

— Обещаю, что больше ничего не буду в тебя бросать.

— От такого предложения трудно отказаться.

Вот так я познакомился с Билли Кроу.

5

На первом снимке, который я сделал, Билли Кроу сидит на черном стуле на фоне белой стены и смотрит прямо в объектив. Он полуобнажен, загорелое мускулистое тело, у сосков и пупка вьются белые волоски. Он сидит нога на ногу, правая поверх левой, его руки сложены — левая поверх правой. Он и улыбается, и хмурится, как будто удивлен, чем-то озадачен. Мебели нет, на полу разбросаны грязные чашки и клочки бумаги. Возле его ноги — пара обгоревших спичек. На стене позади него — зеркало. В зеркале отражается вспышка, скрывающая мое лицо.

— Я сидел здесь всё утро, — рассказывал Билли. — Один. И вдруг подумал, что мне нужна фотография. Как я здесь сижу. Фотография. Чтобы навсегда запомнить этот день. Потому что часто всё забываешь. А я не хочу забыть. Снимки — маленькие кусочки памяти. Они помогают удерживать прошлое. Теперь я всегда буду помнить, что однажды чувствовал себя таким одиноким.

— Да, — сказал я. — Понятно. — Хотя мало что понял.

Комната была совсем пустой — деревянный стол, газовая плита, несколько чашек и альбомов.

— Я наблюдал за тобой, — продолжал Билли.

— Правда?

— Смотрел, как ты сидишь в саду, как идешь по улице. Однажды вечером даже видел, как ты раздеваешься. Ты забыл задернуть шторы. Это было неплохо. Я даже подрочил, глядя на тебя.

— Вот как? Ну-ну….

— Чаю хочешь?

— Да, спасибо.

Он поставил чайник.

— Давай, я расскажу о себе, — он провел руками по груди и животу, — меня зовут Билли Кроу. Уильям Лестер Кроу, если быть точным. Мне двадцать четыре. На самом деле я блондин, — он приспустил джинсы и показал. — Можешь убедиться.

— Ясно.

— Я поселился в этом доме не так давно, с моим любовником Дейвом и его братом Тео. Но у нас ничего не вышло. Иногда вот так вот не выходит, и всё. Дейв уехал и забрал все наши вещи. Точнее: лампу, свою одежду и заварочный чайник. Поэтому у нас чай в пакетиках. Ты не против?

— Ладно, —

я не знал, что сказать и продолжил:- Мне нравится эта твоя брошь, с крокодилом.

— Да. Милая, правда? Друг подарил. Боюсь, придется ее продать. Думаю, за нее немало дадут. Тут я видел неподалеку антикварный магазин под названием — ты только послушай! — "Крокодильи слезы". Там-то ее наверняка купят. Я думаю, название магазина должно пробуждать такую фальшивую сентиментальность. Потому что люди расстаются со своими ценностями или просто барахлом. Но я смотрю на это по-другому. Если бы я действительно кого-то любил, я бы купил ему подарок в этой лавке. Видишь ли, для меня крокодильи слезы — честные слезы. И подарок из этой лавки был бы магическим знаком. У него был бы смысл.

— Прекрасно тебя понимаю.

Он улыбнулся.

— Верно. Хватит о делах. Я люблю музыку, кино и красить волосы в разные цвета. Люблю людей и еду. Это не обязательно должно сочетаться. — Он протянул мне чашку. — И мне нравишься ты, Доминик, очень сильно.

— Спасибо на добром слове.

— А я тебе нравлюсь?

Я коснулся его живота.

— Да.

— Хорошо. Мы начали на равных и открыли карты. — Он сел. — А что там у тебя дома? Твоя сестра и всё такое?

— Раньше я жил с родителями. Мы все время ссорились. Анна предложила переехать к ней. Вот и всё. У меня тут своя комната. Своя жизнь. Я просто лежу на диване ночью и слушаю, как они там трахаются до второго пришествия.

— Ух! Стивен трахается! Представляю, сколько шума!

— Как зверь.

— Так я и знал. Он тебе нравится?

— Конечно.

— Конечно?

— Но он натурал, Билли.

— Ладно. Так уж всегда бывает. Не сомневаюсь, что многие девушки, которые ему нравятся, на самом деле любят других девушек или, по крайней мере, других парней. Так устроен мир, — он глотнул чай, не спуская с меня глаз. — Ты раньше с кем-нибудь разговаривал о сексе?

— Нет. Не то что бы.

— Не то что бы?

— Ну, не серьезно.

— Ясно. Так что сейчас у тебя что-то вроде посвящения.

— Верно.

— И ты ни разу….

— Нет, ни разу.

Он рассмеялся. Я тоже. Никогда еще я не чувствовал себя так легко и непринужденно.

— Теперь, — сказал он, — давай-ка я тебя сфотографирую. На фоне этой стены. Я хочу запомнить этот день. Нашу встречу.

Он сделал снимок.

— Слушай, Билли. Мне надо идти. Я обещал Анне, что приготовлю Стивену завтрак.

— Радости рабства?

— Типа того.

Я поднялся, поцеловал его.

Его язык проскользнул мне в рот, а руки между моих ног. У меня встал.

— Я этого еще не пробовал, — признался я.

— Вздор. Ты занимаешься этим уже тысячу лет.

Я снова поцеловал его. И пощупал между ног.

И чуть не лишился чувств от наслаждения.

Перед уходом я сказал:

— Можешь оставить себе камеру. Вдруг еще что-нибудь захочешь запомнить.

— Создатель воспоминаний, — откликнулся он.

Я открыл дверь.

— Доминик, — позвал он.