Крокодилова свадьба
Шрифт:
Конечно, если быть откровенным, то появляются такие службы не совсем из ниоткуда – они рождаются в вполне себе реальных головах вполне себе реальных, скажем, предпринимателей. Ну а потом разрастаются да масштаба всех семи городов, особенно если проблема ну очень назойливая и ну очень распространенная.
Поэтому служба по избавлению от магических аномалий с удовольствием пришла в дом Шляпса – не по маху все той же самой волшебной палочки, а просто потому, что сначала Шляпс дошел на них, попросил выслать работника и ушел. Работник явился
Это бронзовое устройство с трубками и шестеренками работало, конечно же, на магии, но внешне напоминало обычный пылесос (о котором ни в Хрусталии, ни в других городах, представления конечно не имели). Только пыль он затягивать не мог, а вот магические аномалии – вполне.
В прибор были встроены рубины, но вовсе не потому, что какой-то экстравагантный ювелир решил позабавиться. Рубин в принципе становился основой основ любых механизмов, многих алхимических растворов и всего, что было связано с магией. Ничего магического, простите такой дурацкий каламбур, а этом не было – просто этот камень прекрасно накапливал текущее через пространство волшебство. Иными словами, работал аккумулятором, который подпитывался, можно сказать, из воздуха.
Ну так вот, мужчина с Аномалососом перешагнул порог дома Шляпса.
– Ого, уютно тут у вас! – выпалил он, оглядываясь.
– Спасибо за комплимент не скажу, я и так знаю, – нахмурился люминограф. – Вам туда.
Хозяин дома ткнул рукой в сторону магической аномалии, которая не думала исчезать.
Молодой человек понял свою ошибку и, не произнося ни слова, как наказанный ребенок встал в угол, потом нажал на небольшой рычажок Аномалоссоса. Заворчали маленькие шестеренки.
Шляпс тем временем уставился в небольшое зеркальце, висевшее на стенке, и поднял голову вверх, рассматривая подбородок. Его хлипкая, почти незаметная на фоне носа-картошки бородка совсем потеряла человеческий вид. Люминограф попытался пригладить ее рукой, и она, на удивление, поддалась – еще бы, стала бы пара-тройка волосков сопротивляться.
Потом господин Диафрагм решил поправить воротничок, но засмотрелся на лицо – на щеках и под глазами извивались… не то чтобы морщины, скорее что-то на них похожее, маскирующееся, но появляющееся вовсе не из-за старости, а от постоянной хмурости и редкого проявления эмоций. Словно бы все лицо разом нафаршировали грустью, и любой, даже самый грустный-прегрустный клоун, встав рядом покажется просто образцом комизма.
Шляпс не так часто обращал на это внимание – начнем с того, что он в принципе не так часто смотрелся в зеркало. Ну и правильно, чего время лишний раз тратить? Но пару-другую раз, мужчина все-таки замечал это.
Шляпс попытался разгладить кожу.
– Ять-переять, ядрить-перекатить! – в воздухе словно бы заскрипело тысячелетнее дерево, страдающие пневмонией.
– Простите? – поднял голос Шляпс, пытаясь перекричать шум Аномалососа, и повернулся к молодому человеку. – Что вы сказали?
– Ничего, – отозвался тот. – Мне осталось еще
– Я вас и не тороплю, – буркнул люминограф. – Но вы точно ничего не говорили?
– Нет же!
Шляпс снова повернулся к зеркалу.
– Чпунь-дрампунь-кукнь!
– Простите, вы что, издеваетесь? – последняя фраза разлетелась громом – молодой человек выключил Аномалосос. Магической аномалии в углу уже не было.
– Ээээ… Нет, работаю. Аномалия устранена! Платите сразу, или в конторе?
– Слушайте, если вы… ай, ладно с вами, идите… куда-нибудь. Сколько я вам должен?
– Пятнадцать философов!
Шляпс аж закашлялся.
– Простите, пятнадцать? По-моему, это не просто грабеж средь бела дня, а свинство какое-то. С каких пор все так подорожало?
– Ну, нам доставили новые модели Аномалососов – просто на их покупку уходит больше философов…
– Ой, да будьте вы прокляты, – люминограф полез в ящик и загремел золотыми монетами.
– Ну, это прихоть нашего начальства, простите…
– Тогда будь проклято ваше начальство, что уж там, – вздохнул Шляпс и выудил монеты.
Взгляд молодого человека тем временем решил побродить по комнате и, наткнувшись на светопарат, отказался двигаться дальше.
Шляпс заметил это.
– Да, это светопарат. И нет, даже не думайте, я не дам вам поделать люминок.
– Я и не собирался просить. Просто хотел предложить… а сделайте мою люминку, а? Тогда заплатите полцены.
– Думаете, ваше начальство будет радо такому раскладу? – Шляпс терпеть не мог бредовые идеи – в принципе, он не мог терпеть практически все. Проще составить список вещей, к которым он относился терпимо – там было бы всего позиций пять, а в списке любимых вещей – одна-две, и то с натягом.
– Ну, я просто заплачу вторую половину из своего кармана. Идет?
Господин Диафрагм не стал особо долго думать. Нет, он вовсе не был скрягой, и всегда даже с некоторым удовольствием – хотя в случае Шляпса, это чувство надо приглушить раз так в десять, положив в картонную коробку, – тратил философы на что-то, что ему казалось интересным. Но экономия – один из трех китов, на которых держится мироздание. Или один из слонов. А может, вообще панд – кто его знает, на чем там стоит это мироздание.
– Вставайте около окна, так больше света, – Шляпс потянулся за светопаратом, вставил туда стеклянную карточку и засыпал порошок.
Молодой человек уже обустроился у высокого, но узкого окна.
– Только не двигайтесь, хорошо?
– Шлян-понтрян, как-зачем-чегойс?
– Что-что? – люминограф опустил светопарат.
– Пока ничего… Я собирался сказать хорошо.
– А, – Шляпс поднял светоапарт, но тут же опустил. – Вы ничего не слышите?
– Нет…
– Так, хорошо, прекрасно. Это беготня меня доведет…
Вверх рвануло цепкое щупальце дыма, и люминка аккуратно выскочила из прибора. Хозяин дома вручил ее юноше вместе с золотыми монетами.