Кром желтый. Шутовской хоровод (сборник)
Шрифт:
– Но они не имеют отношения к подавлению чувств.
– Нет, таких не много, это правда.
– Или, точнее говоря, к тому, как избавиться от необходимости подавлять чувства.
– Именно.
– Тогда примем это как базовый постулат, – сказала Мэри. Каждой черточкой своего юного круглого лица она демонстрировала исключительную серьезность, ее же излучали большие синие глаза. – Теперь переходим к желательности обретения опыта. Надеюсь, мы согласны в том, что наличие знания желательно, а неосведомленность –
Покорная, как один из почтительных учеников Сократа, от которых тот мог добиться любого нужного ему ответа, Анна согласилась и с этой предпосылкой.
– Равным образом мы, надеюсь, едины во мнении, что замужество – это то, что оно есть.
– То, что оно есть, – механически повторила Анна.
– Отлично! – воскликнула Мэри. – И подавление чувств – это тоже то, что оно есть…
– Конечно.
– Из всего этого возможен единственный вывод.
– Но это я знала еще до того, как вы начали, – заметила Анна.
– Да, но теперь этот вывод доказан, – парировала Мэри. – Нужно во всем следовать логике. Теперь вопрос состоит в том…
– Да какие же тут могут быть вопросы? Вы ведь обосновали свой единственно возможный вывод логически, это больше, чем могла бы сделать я. Остается лишь донести информацию до того, кто вам мил – кто вам мил по-настоящему, в кого вы влюблены, если позволите выразиться столь откровенно.
– Так вот именно здесь и кроется вопрос! – вскричала Мэри. – Я ни в кого не влюблена.
– Ну, тогда я бы на вашем месте подождала, пока это случится.
– Но я не могу больше ночь за ночью видеть во сне, как я падаю в колодец. Это слишком опасно.
– Что ж, раз это так опасно, вам, конечно, надо что-то делать; вы должны кого-нибудь найти.
– Но кого? – Морщинка появилась на лбу Мэри. – Это должен быть человек интеллектуального склада, с интересами, которые я могла бы с ним разделить. В то же время он должен испытывать подобающее уважение к женщинам, быть готовым серьезно говорить о своей работе и своих идеях – и о моей работе и моих идеях. Как видите, совсем непросто найти подходящего человека.
– Что ж, – задумалась Анна, – в настоящее время в доме есть три свободных и умных мужчины. Начнем с мистера Скоугана, правда, он, наверное, слишком «антикварен». Есть еще Гомбо и Дэнис. Видимо, надо признать, что выбор сводится к этим двоим.
Мэри согласно кивнула.
– Думаю, нам бы следовало… – проговорила она и замялась в некотором смущении.
– Что, в чем дело?
– Я подумала… – Мэри вздохнула. – Действительно ли они свободны? Быть может, вы… быть может, вам…
– Очень любезно, что вы подумали обо мне, дорогая, – сказала Анна с едва заметной кошачьей улыбкой, – но что касается меня, то они оба совершенно свободны.
– Я очень рада, –
– Ну, тут я вам не советчик. Это вопрос вашего вкуса.
– Это не вопрос моего вкуса, – заявила Мэри, – это вопрос их достоинств. Мы должны взвесить и тщательно и беспристрастно оценить их достоинства.
– Взвешивать должны вы сами, – возразила Анна; в уголках ее губ и вокруг полуприкрытых глаз все еще оставался след от улыбки. – Я вам советовать не рискну – боюсь ошибиться.
– Гомбо более талантлив, – начала Мэри, – но менее благовоспитан, чем Дэнис. – Интонация, с которой она произнесла слово «благовоспитан» придала слову особый, дополнительный смысл. Она артикулировала его очень тщательно, оно сошло с ее губ с легким шипением на звуке «с». Ведь на свете так мало благовоспитанных людей, и они, как и первосортные произведения искусства, имеют преимущественно французское происхождение. – Хорошее воспитание чрезвычайно важно, вы так не думаете?
Анна протестующее подняла руку.
– Я не стану давать советов, – повторила она. – Вы сами должны принять решение.
– Семья Гомбо, – задумчиво продолжила Мэри, – ведет свой род из Марселя. Если вспомнить о принятом у романских народов отношении к женщине, – весьма опасная наследственность. С другой стороны, я иногда задаюсь вопросом, достаточно ли серьезен Дэнис, не свойственен ли ему дилетантизм. Очень трудно решить. А вы что думаете по этому поводу?
– Я этого даже слушать не хочу, – отрезала Анна. – И отказываюсь брать на себя какую бы то ни было ответственность.
Мэри вздохнула.
– Что ж, – сказала она, – наверное, мне лучше пойти лечь и поразмыслить об этом.
– Тщательно и беспристрастно, – подхватила Анна.
Уже в дверях Мэри обернулась.
– Доброй ночи, – пожелала она и подумала: интересно, почему Анна так странно улыбается? Впрочем, вероятно, ничего за этой улыбкой и не кроется, решила она. Анна часто улыбалась безо всякой видимой причины; возможно, это просто привычка. – Надеюсь, сегодня мне не приснится, что я падаю в колодец, – добавила Мэри.
– Лестницы еще хуже, – напомнила Анна.
Мэри кивнула.
– Да, лестницы куда опаснее.
Глава 8
По воскресеньям завтрак подавали на час позже, чем в будние дни, и Присцилла, обычно не появлявшаяся на людях до середины дня, сегодня удостоила его своим присутствием. В черном шелковом облачении, с рубиновым крестом и неизменным жемчужным ожерельем на шее, она сидела во главе стола. Развернутая во всю ширь воскресная газета скрывала от внешнего мира все, кроме верхушки ее прически.