Кром желтый. Шутовской хоровод (сборник)
Шрифт:
Ну почему он родился с таким лицом? ПОЧЕМУ? У Гомбо лицо словно из меди, как старинный медный таран, которым били в городские стены, пока те не падут. А ему, Дэнису, досталось совсем другое лицо – овечье.
Музыка смолкла. Единое гармоничное существо распалось на два. Раскрасневшаяся, чуть задыхающаяся Анна, покачиваясь, пересекла комнату и, подойдя к пианоле, положила руку на плечо Генри Уимбушу.
– А теперь вальс, пожалуйста, дядюшка Генри, – попросила она.
– Вальс, – повторил тот и развернулся к шкафчику, в котором хранились валики. Вынув из пианолы отыгравший валик, он, как покорный раб, безропотный и вымуштрованный, вставил новый. «Тарам,
– Что читаете?
Он вздрогнул и поднял голову. Это была Мэри.
Ей удалось вырваться из неуютных объятий мистера Скоугана, который уже нашел новую жертву в лице Дженни.
– Так что же вы читаете?
– Не знаю, – искренне признался Дэнис. Он закрыл книгу и взглянул на обложку, книга называлась «Vade mecum [25] скотовода».
– Думаю, вы поступаете очень разумно, что сидите и спокойно читаете, – сказала Мэри, уставившись на него. – Не понимаю, зачем люди танцуют. Это так скучно.
25
Дословно «иди со мной» (лат.); карманный справочник, путеводитель.
Дэнис ничего не ответил; она раздражала его. От кресла у камина донесся низкий голос Присциллы:
– Вот скажите мне, мистер Барбекью-Смит, вы же все знаете о науке… – Какой-то нечленораздельно-протестующий звук послышался из кресла мистера Барбекью-Смита. – Эта теория Эйнштейна. Похоже, она переворачивает с ног на голову всю вселенную. Я так беспокоюсь за свои гороскопы. Видите ли…
Мэри возобновила атаку.
– Кто из современных поэтов нравится вам больше всего? – спросила она.
Дэнис вскипел от ярости. Вот чума, почему эта девица не оставит его в покое? Он хотел слушать эту ужасную музыку, смотреть, как они танцуют – о, они делали это так грациозно, словно были созданы друг для друга! – и в одиночестве смаковать свое страдание. И тут приходит она и подвергает его этому абсурдному допросу! Прямо какой-то «Вопросник Мангольда»: назовите три болезни, поражающие пшеницу… Кто из современных поэтов нравится вам больше всего?..
– Блайт, Майлдью и Смат [26] , – ответил он лаконично, как человек, ни секунды не сомневающийся в своем выборе.
26
Названия болезней растений.
В ту ночь Дэнис несколько часов не мог заснуть. Смутная, но болезненная печаль терзала его. Он чувствовал себя несчастным не только из-за Анны; его мучили мысли о самом себе, о будущем, о жизни в целом, о вселенной. «Ах, эти страдания юности, – то и дело повторял он, – как же они чудовищно утомительны». Но тот факт, что название собственного недуга было ему известно, ничуть не помогал излечиться от него.
Сбросив на пол одеяло и подушки, он встал и нашел облегчение в сочинительстве. Ему хотелось облечь в слова и запереть в них, как в клетке, свою безымянную печаль. Примерно через час из клякс и зачеркнутых каракулей родилось девять более-менее законченных строк.
ЧегоДэнис прочел вслух то, что получилось; потом швырнул листок в корзину для бумаг и снова лег. Буквально через несколько минут он уже спал.
Глава 11
Мистер Барбекью-Смит отбыл. Автомобиль стремительно унес его на вокзал; о его недавнем присутствии напоминал легкий запах выхлопных газов. Во дворе его провожал внушительный отряд гостей и хозяев, которые теперь, когда машина скрылась за углом, возвращались назад – кто на террасу, кто в сад. Шли молча, никто пока не осмеливался высказаться об уехавшем госте.
– Итак? – произнесла наконец Анна, вопросительно подняв бровь и обернувшись к Дэнису. Должен же был кто-то начать.
Дэнис отклонил приглашение и переадресовал его мистеру Скоугану:
– Итак? – повторил он вслед за Анной.
Мистер Скоуган тоже не решился, а лишь эхом откликнулся:
– Итак?
Генри Уимбушу не оставалось ничего, кроме как высказать свое мнение:
– Весьма приятное дополнение к нынешним выходным, – скорбно сказал он.
Не слишком заботясь о том, куда именно идти, они шли по тисовой аллее, огибавшей террасу и круто сбегавшей вниз, к бассейну. Дом, собственную семидесятифутовую высоту которого дополняла еще и высота пристроенной террасы, возвышался над ними необозримой громадой. Непрерывные вертикали трех башен взмывали к небу, усиливая впечатление ошеломляющей высоты. На краю бассейна компания остановилась, чтобы оглянуться и обозреть дом.
– Человек, построивший это здание, знал свое дело, – сказал Дэнис. – Он был настоящим архитектором.
– Вы полагаете? – задумчиво произнес Генри Уимбуш. – Сомневаюсь. Его построил сэр Фердинандо Лапит, поднявшийся в царствование королевы Елизаветы. Он унаследовал имение от отца, которому его пожаловали во времена гонений на монастыри; изначально Кром являлся обителью монахов, а в этом бассейне они разводили рыб. Сэру Фердинандо было мало просто приспособить старые монастырские помещения под собственные нужды; используя их в качестве каменоломен, он соорудил амбары, коровники и прочие постройки, а себе возвел величественный новый дом из кирпича – тот самый, который вы теперь видите.
Он повел рукой в сторону дома; безмолвный, внушительный, суровый, почти зловещий Кром нависал над ними.
– Знаменательно в Кроме то, – вмешался мистер Скоуган, торопясь перехватить инициативу, – что он безусловно и даже агрессивно являет собой произведение искусства. Никакого компромисса с природой – скорее, противостояние и бунт против нее. Никакого сходства с Шелли замком из «Эпипсихидиона» о котором, если мне не изменяет память, сказано:
Не сотворен искусством человека,Из недр земли вознесся ясным днем.Есть нечто титаническое в нем,Неотделим от гор, воздушен, строен,Он точно из камней живых построен.