Кромешная ночь

Томпсон Джим

После этого она пошла прочь, ковыляя все по тому же проулку, а я, пройдя чуть дальше по улице, зарулил в маленький уютный бар, который приметил еще в тот день, когда мы были вдвоем с Кендалом. Устроившись в отдаленной выгородке, я безвылазно просидел там до трех.

Что шериф или еще кто-нибудь меня там обнаружит, я не очень опасался: из того, что, едва поднявшись после болезни, я пустил занятия немножко побоку, ничего им не выцедить. Но за все время ни одной знакомой рожи в баре я не увидел. Да и вообще народу

там почти не было. Так что я просто сидел там, чувствуя себя все более расслабленно и покойно, — сидел, потихоньку выпивал, курил и думал.

К моменту, когда оттуда вышел, вполне пришел в себя.

То есть вполне пришло в себя то, что от меня оставалось.

Свой вечер в пекарне я выдержал. На следующий день, в субботу, вышел на полную восьмичасовую смену и ее тоже нормально выстоял. Так что пронесло, можно сказать. Худо-бедно.

Худо-бедно, потому что, как я сказал уже, от меня не так много и осталось.

Интересно, что я буду делать, если возникнет какое-нибудь действительно тяжелое препятствие? Что-то, с чем я не смогу справиться, действуя по излюбленной методе: мало-помалу, тихонько, по чуть-чуть, как я выполнял работу в пекарне.

А потом наступило воскресенье, и все начало проясняться.

17

Шериф Саммерс рыгнул и откинулся на спинку стула.

— Прекрасный обед, Бесси, — сказал он. — Уж и не помню — ыгр-гр, — когда бы я столько съел.

— Да за завтраком! — подняв брови, напомнила миссис Саммерс. — Еще кофе, Карл? Судя по звукам, Его Всевластию сейчас понадобится ложка соды со стаканом воды.

— Ай, да ну, Бесси! Вечно ты…

— Нет уж, нет уж. Больше ни капли. И перестань, пожалуйста, сковыривать с торта меренги.

Шериф пристыженно ухмыльнулся и подмигнул.

— Ужас какой-то, да, сынок? Угнетает меня прямо по-черному. Ты небось такого и не видывал!

— Ну, не знаю, я бы не сказал, — усмехнулся я.

— Вы-то, конечно, не сказали бы. Зато Его Всевластие такое порой загнет!

— Ему просто вежливость не позволяет. — Шериф снова мне подмигнул.

— А тебе, значит, все позволено? Молчи. Мы с Карлом даже и разговаривать с тобою не желаем, правда, Карл?

— Как скажете, мадам, — сказал я, продолжая улыбаться.

И он и она засмеялись, умильно на меня поглядывая.

День был неплох, как на него ни посмотри. Прохладный, но солнечный и ветреный как раз настолько, чтобы на деревьях шевелилась где зеленая, а где и побуревшая уже листва. А начинался так и вовсе в кайф. Кендал разрешил мне все воскресные замесы заготовить накануне, оставив их в морозилке, чтобы уж воскресенье так воскресенье. Он на этом очень настаивал — действительно настаивал, а не так, как бывает, когда хотят, чтобы ты от предложенного послабления все-таки отказался.

А с шерифом и его женой я начинал уже чувствовать

себя так же свободно, как прежде с моими старичками в Аризоне.

Когда шериф Саммерс изъявил желание пойти вздремнуть, жена высказалась в том смысле, что, конечно, мол, давай не стесняйся. Он поднялся на второй этаж, где была его спальня. А мы с ней остались — сидели за столом, пили кофе и разговаривали. Потом она повела меня наружу показать двор.

Дом был построен хаотично, казалось, вообще без всякого проекта. Подобных старых коттеджей довольно много, но, хотя и старые, старомодными они, похоже, никогда не станут. Широкий, чуть не с полквартала, и в целый квартал длиною двор она украсила цветочными клумбами, а в глубине устроила сад камней.

Слушая мой рассказ о том, как я обустраивал свой садик в Аризоне, она восхищенно всплескивала руками и говорила, что видит все воочию. Затем мы перешли к обсуждению ее двора и сада, а тут уж — черт! — действительно было где развернуться. Что ж, я и впрямь дал ей кое-какие советы, от которых она пришла в телячий восторг.

— Это потрясающе, Карл! А вы не сможете как-нибудь прийти помочь мне с этим делом? В выходные, например. Если я заплачу.

— Нет, мадам, — ответствовал я. — Если заплатите, то нет.

— Ой! Нет, ну, а в самом деле…

— Да с удовольствием! Наводить вокруг красоту мне нравится. В доме Уинроев я кое-что уже начал делать — там довольно много с чем надо бы, что называется…

— Это я в курсе. Еще бы!

— Но там я как-то не нашел понимания, на меня смотрят так, будто это только мне все нужно. В итоге починил калитку, а на остальное пришлось плюнуть.

— Да уж это такие люди. Наверное, вам и спасибо не сказали, да?

Я покачал головой:

— Но, если уж на то пошло, я и в самом деле не для них это делал — для себя скорее. Калитка больше всего просилась, но ступеньки крыльца там меня тоже беспокоят. Ведь убьется же кто-нибудь на этаких ступеньках!

И это было истинной правдой. Ступеньки пребывали в жутком виде, кто-нибудь действительно мог на них убиться. Но едва я упомянул об этом, стало стыдно. Потому что все у меня сводится к одному, все от меня исходящее — о чем бы я ни говорил, что бы ни делал, — все служит одному, все на это направлено.

— Кстати! — сказал я. — Что касается полезных дел, то мне сейчас в самый раз помочь вам с мытьем посуды.

Разговаривая, мы сидели на заднем крыльце. Я встал, подал ей руку.

Она взяла мою руку, но не встала, а вновь усадила меня.

— Карл…

— Да, мэм…

— Мне… я даже и не знаю, как сказать… — Тут она усмехнулась несколько принужденно, словно укоряя себя. — Ах, ну что я говорю! Я прямо как Билл становлюсь: человеку что-нибудь хорошее высказать совершенно не способна. Но… вы ведь понимаете, что я имею в виду, Карл.