Кромешный свет
Шрифт:
Клава покорно подставила руки, и Саша как мог, неаккуратно забинтовал их.
– А ты и остальным еду носишь? – словно невзначай спросила Клава.
– Нет, они в другом месте, там другие.
– Странно, зачем столько народу на безделье обрекать?
– Да просто от нас к ним неудобно. Это надо на улицу идти и заходить через другой вход. Тут же все по-дурацки построено. – Саша разговорился. – А то, что безделье, так точно. С Тахой в этом подвале можно с тоски повеситься.
Саша бинтовал руку, не замечая, что Клава делает незаметные круговые движения ладонями. Вроде облегчая
– Ты понимаешь, что Таха плохой человек?
– Да, конечно. Он вообще-то гад.
– А если бы ты увидел, что он делает что-то совсем плохое, ты бы его остановил?
– Да, я бы его остановил.
– Ты бы его обязательно остановил, я знаю. И ты его остановишь. Он же может начать кричать на меня, а это плохо. – Клава говорила, глядя прямо в остекленевшие Сашины глаза. – У тебя есть автомат, но стрелять нельзя. Шуметь нельзя.
– Да, шуметь нельзя, – согласился охранник.
– Сейчас ты мне поможешь еще. Ты же все время мне помогаешь, а это очень хорошо.
– Конечно, помогу, – радостно сообщил Саша.
– Ты пойдешь и скажешь, что мне надо поговорить с Тахой. Но если он сделает что-то плохое, ты должен успокоить его. Приклад твоего автомата очень мягкий, и ты, если Таха будет на меня кричать, его стукнешь прикладом по затылку. Он сразу успокоится. Ты же настоящий товарищ и никому плохо не сделаешь. И другим не дашь.
– Я сейчас пойду, позову Таху.
– А когда я тебе скажу «конец», ты просто заснешь. Иди.
Саша вышел, запер двери, и Клава услыхала его неспешные удаляющиеся шаги. Она достала из-под матраца стакан и спрятала его в кармане куртки. Зажала в руке обмылок и приготовилась к визиту Тахи.
– Чего тебе надо? – злобно спросил Таха и шагнул в распахнувшуюся дверь. – Что ты этому идиоту впарила?
Клава убедилась, что Саша, сжимая в руках свой автомат, стоит за спиной начальника.
– Вот посмотрите, что тут лежало. – Клава протянула руку так, что было трудно понять, что она сжимает в ладони.
– Что там? – Таха скривился и наклонился, стараясь рассмотреть в сумрачном освещении камеры, что там у нее в руке.
Клава сделала резкий, короткий выпад, и обмылок моментально оказался во рту Тахи, он даже не успел среагировать.
– Ах ты, сука! – плюясь, заорал он.
И это было последнее, что он смог сказать. Саша, словно сработал какой-то рубильник в его мозгу, моментально огрел своего начальника прикладом по затылку. Неприятно всхлипнув, Таха рухнул на пол.
– Все Саша, конец! – четко, словно отдавая приказ, произнесла Клава.
Саша обмяк и мягко упал рядом со своим начальником.
– Охраннички, блин, – удовлетворенно сказала Клава, забирая оружие и ключи.
Немного повозившись, Клава затащила обоих в камеру и, пристегнув наручниками к батарее отопления и заглушив кляпами из оторванной от матраца тканью, заперла замок.
– Ну, пока, мальчики, – сказала она в закрытую дверь и осторожно
Глава 26
– Вот чего я не могу понять, так это твоего пристрастия к «Ситроенам», да еще оранжевым. – Журавлев рассуждал, удобно устроившись в «Тюбике» на сиденье рядом с водителем.
Большой внутренний объем машины позволял Андрею сидеть свободно, откинувшись в кресле и закинув ногу на ногу. Однако от ремня безопасности он, как всегда, не отказался. Время от времени Журавлев оборачивался назад и с тревогой поглядывал на тяжелый пулемет, свободно вращающийся на турели, установленной в салоне машины.
– Ты бы не бормотал под руку. – Бай проверял машину, по которой он за месяцы с момента взрыва в Москве сильно соскучился. – Лучше бы пулемет проверил, а то знаю тебя, потом все заклинит, и останемся мы с голым задом.
– Во-первых, не останемся. – Жур достал из-под мышки здоровенный «Смит-и-Вессон», так понравившийся ему перламутровой рукояткой, и протер рукавом хром ствола. – Во-вторых, вот ты сам хоть слушаешь, что говоришь? Что у меня заклинит? Ты хоть раз во всей своей бездарной жизни видел меня с автоматическим оружием? Откуда такая уверенность в том, что у меня заклинит?
– А почему это у меня жизнь бездарная? – возмутился Дмитрий.
– А как можно назвать жизнь человека, который сейчас сидит за рулем оранжевой машины посреди пустой полуразрушенной Москвы и рассуждает о заклинившем пулемете? В твоем возрасте, с твоей комплекцией надо сидеть на берегу Гавайских островов и курить кубинскую сигару, запивая ромом.
– А чего же ты, если такой умный, не сидишь там?
– А я с тобой связался, и жизнь пошла наперекосяк.
– Слушай, Жур, помолчи, да? Мне сейчас надо ехать, извини меня, не по Гавайям. Дай сосредоточиться, с мыслями собраться.
– Да собирайся, – махнул рукой Андрей. – Кто тебе мешает. Да и сколько там тех мыслей.
Байкалов посмотрел на товарища и, хмыкнув, пустил машину вперед самым малым ходом. Мягко покачиваясь на бетоне гаражного пола, «Тюбик» выкатился наружу. Пулемет Владимирова, установленный в салоне за спиной у Журавлева, чуть поклевывал стволом при каждом покачивании машины. Дорога была свободна, ничего опасного и тревожного в поле зрения не было. Но, как оказалось, только до первого поворота. Дорога, по которой совсем недавно Байкалов и Журавлев проехали на велорикше, была перекрыта баррикадой. За короткий срок кто-то стянул сюда горы бревен, бетонных блоков, связанных проволокой пучков арматуры и полностью перегородил улицу.
– Так, разворачивай быстрее. – Журавлеву это сооружение очень не понравилось.
– Да подожди, ничего страшного нет, – успокоил его Бай. – Ты же видишь, людей на баррикаде нет, это, скорее всего, очередная злая шутка Зоны.
– Поехали скорее отсюда! Я таких шуток не понимаю, от кого бы они ни исходили.
И тут стало ясно, что страхи Андрея были не напрасны. С противоположной стороны улицы вогнутой дугой шла толпа. Она двигалась медленно и неотвратимо. В движениях было что-то ужасающе-автоматическое, словно это были не люди, а плохо настроенные человекоподобные роботы.