Кромка
Шрифт:
— Давно это произошло?
— Полгода назад. Летом. Точно не знаю, счет дням потеряли.
— Местные на вас специально вышли?
— В смысле?
— Они знали, где вас искать?
— Знали…
— Давно в этой избушке?
— Вторые сутки.
— С боком что?
— Ночью на сук наскочила. Наверное, ребро треснуло.
— Дикарей видели?
— Нет.
— А почему убежали из Кистеневки? Вы ведь убежали?
— Да, мы сбежали. Сил не было терпеть издевательства. Мужиков деревенских обслуживать — никому не пожелаешь. Иногда по пять клиентов в сутки.
— А мужики ваши где?
— Сельские их продали… Говорили, что в Каменец отправили…
— Так-так… А вы как смогли сбежать?
— Паренек один помог. Он на Анжелку запал, а потом за стену вывез и отпустил. Сначала хотел с нами уйти, но не получилось. Его заметили и назад завернули, а мы ждать не стали и сбежали.
— И куда направлялись?
— К горам. Слух был, что где-то пещеры есть, и там племя, которое всех принимает. Только добраться нелегко. Лесовики могут поймать, а потом за выкуп или оружие селянам вернуть. А еще зверье дикое может сожрать.
— Как додумались меня обокрасть?
— Мы белку-подранка сбили. Начали разделывать и тебя заметили. Выйти побоялись, решили украсть рюкзак.
— А не могли подумать, что я за вами пойду?
— Нам все равно уже… Без еды долго не протянем… И куда идти, не знаем…
— Понятно.
Вопросов у меня было много, и я спрашивал, спрашивал и снова спрашивал. До тех пор, пока Лиза могла отвечать. А когда она устала и попросила пить, я разрешил женщине напиться и задумался.
В отличие от меня девчонкам не повезло. Они с самого начала оказались внизу социальной лестницы и стали наложницами кистеневцев, которые по местным законам ни в чем не виноваты. Кистеневка — вольное поселение под протекторатом Каменецкого княжества. Поэтому, обратив потеряшек в рабов, фермеры ничем не рисковали. Тут все просто. Но встает извечный вопрос — что дальше?
Больше меня в избушке ничто не задерживало, и я собрал свои вещи. Мои припасы воровки ополовинили. Но не убивать же их за это? Были бы мужики, тогда все иначе: пуля в лоб. А этим бедолагам и так досталось.
Закинув рюкзак на плечи, я направился к выходу и услышал голос Лизы:
— Ты уходишь?
Мне надо было промолчать, но я отозвался:
— Да.
— А мы… Как же мы?
Я пожал плечами:
— К вам у меня претензий нет. Делайте что хотите.
Краткая пауза. Я уже на пороге, и снова женский голос, жалобный и тоскливый:
— Не бросай нас…
Наверное, следовало отдать им остатки продовольствия и запасной нож, а затем уйти. Но я не смог. Еще раз обдумал ситуацию и сказал:
— Ешьте и собирайтесь. Пойдете со мной.
Куда идти и кто я такой, они не спрашивали. Видимо, силы беглянок, как физические, так и душевные, были на исходе…
Покинув избушку, мы продолжили движение на север. Вечером я подстрелил молодого подсвинка, и у нас был пир. А на следующий день добрались до границ Преображеского анклава. По крайней мере, я на это надеялся
С опушки леса мы разглядели припорошенные снежком квадраты вспаханных полей, одиночные строения, обнесенный частоколом поселок вдалеке и хорошую грунтовую дорогу. Еще заметил вдалеке легковую машину темно-зеленого цвета, на мгновение выскочившую на бугор, а потом караван из пяти телег. Опять же, если верить карте, невдалеке город Александровск.
«Как выйти к людям?» Такой вопрос волновал меня, но вскоре все разрешилось само собой, так как представился удобный случай легализоваться.
Невдалеке от основной дороги находилась вспомогательная, которая уходила в лес и вела к вырубкам. Наверное, сюда выезжали рабочие бригады на заготовку дров. И с одной такой бригадой я столкнулся. Четверка вооруженных обрезами и длинными ножами молодцев, по внешнему виду — крепких фермеров, а с ними десяток рабов, жалких и забитых доходяг.
— Костра не зажигать. Ждите меня здесь и никуда не уходите, — обратился я к Лизе.
Замерзшая девушка, кутаясь в медвежью шкуру, прихваченную из лесной избушки, постукивая зубами, отозвалась:
— П-п-понятно… А что делать, если ты не вернешься?
— Идите к людям. Там всякое может быть. Но в лесу вам точно конец.
Девушка кивнула, а я шмыгнул в лес и направился к вырубке.
Лесорубы пришли в лес пешком. После чего парни-охранники раздали работягам топоры и оставили на посту одного товарища. Один присматривал за лесорубами, а трое отошли в чащу, остановились возле ручья, где их никто не видел, и стали разговаривать. Явно на какую-то конфликтную тему, потому что молодцы махали руками, спорили и порой хватались за оружие.
Прикрываясь кустарником, я скинул рюкзак и подобрался поближе. Юноши меня не заметили, слишком увлеклись выяснением отношений. Поэтому у меня получилось встать за стволом массивного дуба и подслушать разговор.
— Валька, я тебе еще раз говорю: не ходи к Зойке, — с нескрываемой злобой в голосе прошипел один крепыш.
После этих слов он покосился на второго приятеля, такого же пышущего здоровьем молодого верзилу, который отличался от товарищей пятнистым бушлатом, а потом надвинулся на третьего, коему и были адресованы слова. Он хотел запугать его и психологически подавить. Но третий, Валька, из всех охранников самый худосочный, стройный темноволосый юноша в новеньком зеленом ватнике и добротных ботинках с высоким берцем, не испугался. Наоборот, он усмехнулся и ответил:
— Ты как хочешь, Игнат, а Зойку я тебе не отдам. Любит она меня, а тебе дала от ворот поворот, вот и бесишься.
— Это твое последнее слово?
— Крайнее.
Снова Валька усмехнулся и допустил ошибку. Парень отвернулся от соперника, а тот долго не думал. Он ударил Вальку прикладом обреза по голове, и юноша упал словно подкошенный.
— Ты чего наделал?! — воскликнул второй.
Игнат обернулся к нему, схватил за плечи и сильно встряхнул:
— Минька, заткнись! Ты мне брат и должен всегда прикрывать спину родственника! Или от хороших харчей забыл про это?