Крошка-месть (сборник)
Шрифт:
— Зайдешь? — поинтересовалась я у Пенса.
Он кивнул.
Мы поднялись по лестнице, я открыла дверь.
— Саша?
На пороге кухни стояла мама.
— Привет, — бросила я, стаскивая кроссовки. Единственная обувь, в которой Саша чувствует себя человеком. Интересно, когда я состарюсь, я продолжу таскаться по миру в джинсах и кроссовках?
— Добрый вечер, Галина Михайловна, — выговорил Пенс, глядя на мою мать с обожанием.
— Привет, Сереженька, — ласково ответила ему мама.
Господи,
Мы протопали прямиком на кухню, и мама постаралась обрушить в наши желудки целую кучу разных вкусностей.
— Ма, я собралась худеть! — взмолилась я. — Эх, нет на тебя нашей Дарьи!
— Ну и слава богу, что нет, — легкомысленно заявила мамочка. — Мне и тебя хватает. Кстати, если ты весь день ничего не ешь и при этом не похудела, значит, ты не сможешь похудеть вообще!
Обезоруживающая логика!
— А я, между прочим, нормально питаюсь, — проворчала я. — Сегодня вот была в кафе…
Черт, лучше бы я не вспоминала! Сразу выстроилась логическая цепочка воспоминаний, ведущая прямиком к мадам Дынде.
Интересно, что-то она сейчас поделывает? Выглядела она всерьез напуганной, что для такой самоуверенной дамы весьма странно… Испугаться какого-то дяденьку в светлом плаще?
— Саша, ты у нас где?
Голос мамы прорвался сквозь мои мысли.
— Вроде как здесь, — вздохнула я.
— А мне кажется, ты все еще торчишь на работе, — усмехнулась мама. — Ужасно глупо с твоей стороны. Ты прямо японка какая-то!
— Почему японка? — удивилась я.
— Потому что японцы горят на работе. Так и ты — сгоришь и не заметишь.
— Может, и сгорю, — рассмеялась я. — Ладно, ма, я приняла критику. Я вернулась в уютный домашний мир и пью чай. Вместе с вами.
В чем-то мама права. Моя голова работает постоянно. Даже тогда, когда от нее этого не требуют.
Может быть, поэтому некоторые вещи предстают передо мной в преувеличенном, гипертрофированном виде? Скажем, история той же Тамары Дынды.
Ну, нет! Не дам госпоже Дынде снова завладеть моими мыслями!
В конце концов, даже японцы имеют право на отдых!
Каллистратов поигрывал брелочком и смотрел на Нину. Вот чем хороши такие девочки, думал Каллистратов, так это наивным восторгом по поводу, например, этой дешевой забегаловки, которая кажется ей самым крутым ночным рестораном…
— Ты так загадочно улыбаешься, — сказала девушка.
Ну, да. Загадочно…
— Тебе это не нравится?
Каллистратов вложил в этот вопрос столько тайных знаков, что любая куда более искушенная девица не смогла бы остаться равнодушной к его голосу. Нина зарделась и опустила глаза.
— Отчего же, — пробормотала она. — Ты мне… очень нравишься!
И тут же сама испугалась признания, забавляя
— Ах, деточка моя, я бы мог сказать тебе, как я… Но нет!
Чего-чего, а изображать «пламенные чувства» Каллистратов умел.
Он замолчал, и его глаза покрылись туманом печали. Начиналось самое приятное — момент игры. Каллистратов получал от этого куда больше наслаждения, чем от остального. Конечно, за все приходится платить, но зачем сейчас об этом думать?
Перед ним наивная девушка, прямо сошедшая с «романтических» страниц, глаза ее направлены на Каллистратова, и бог ты мой, как она смотрит! Конечно, грустно, что чаще всего именно ему выпадает сомнительная честь уводить наивных девиц из мира грез в мир реальности, но кому какая участь уготована, не так ли?
Это будет не скоро. Сейчас они сидят в кафе, и ее рука мирно покоится в его. Он подносит ее ручку к губам.
— Ты не договорил, — тихо напоминает она.
Он молчит.
Не потому, что не хочет продолжать, а потому, что забыл, о чем начинал говорить. Отвлекся. Слишком погрузился в свои мысли.
Опасность быть разоблаченным не слишком его беспокоила — он выкрутится, и все-таки ситуация перестала выглядеть забавной.
— Не хочешь — не надо, — неожиданно пришла ему на помощь сама Ниночка. — К тому же ты прав. Наверное, говорить о чувствах еще рано, да?
Ну, конечно! Он выдохнул с облегчением. Они говорили о чувствах! О чем еще можно было говорить?
— Ни-ноч-ка… Ах, как же ты права! Ты меня совершенно не знаешь…
— Напротив, — серьезно возразила девушка. — Я очень хорошо тебя знаю. Мне о тебе все рассказали…
В душе замерцал огонек тревоги. «Осторожно, опасность!» Ну, конечно, подруги по «маленьким лебедям» уже вволю насплетничались…
— Нина, — начал он тихо. — Я…
Она приложила пальчик к его губам.
— Влад, неужели ты думаешь, я способна поверить сплетням? — прошептала она. — Они могут говорить все, что им заблагорассудится, это никак не повлияет на мои чувства к тебе!
Что-то странное шевельнулось в самой глубине его души.
Он боялся посмотреть в ее глаза, чтобы… Ну, да. Чтобы не стать слабым под действием этой чистоты. Чтобы горькая правда не победила его…
«Что я делаю? — родился в его сознании вопрос, настолько странный для него, что он даже не прогнал его, застыв от удивления. — Что я делаю и зачем я это делаю?»
— Нина, — хрипло сказал он. — Пойдем. Я провожу тебя до дома…
— Почему? — округлила она глаза. — Впрочем, если ты так хочешь…
— Я не хочу, но… Так надо.
Он поднялся и теперь смотрел в окно, ожидая ее.
Что со мной происходит? Все идет ведь именно так, как должно идти…
Его мысли отказывались ему подчиняться.