Крот Камня
Шрифт:
Молодые часто дают обещания и сразу забывают о них. Вернуться домой для них значит вернуться слишком далеко назад, а ведь вся жизнь впереди! Всегда кажется, что она вне родительской норы.
Но вскоре после встречи с незнакомцами около Шепчущих Горностаев Рэмпион, потрясенную прикосновением крота в шрамах, лапы сами понесли по давно знакомым тоннелям к норе, где она родилась.
— Какой сюрприз! — воскликнула «Лоррен и сразу принялась отряхиваться сама и отряхивать Хоума. — Да это же Рэмпион! А мы уж и не надеялись, что ты придешь. Я так и сказала: наверное,
— Я просто подумала, — неловко начала Рэмпион, — что было бы славно повидаться с вами…
Хоум был все такой же: небольшой крот с широко раскрытыми глазами и тревожным взглядом. Он знал больше, чем говорил. «Застенчивый» — вот какое могло быть у него прозвище.
— Рад видеть тебя, очень рад, — сказал он Рэмпион.
— Спасибо, — ответила она, тронутая до слез.
Пока Лоррен трещала без умолку, беспрестанно извиняясь то за беспорядок, то за отсутствие хороших червей, то еще за что-нибудь, Хоум просто смотрел на дочь. Наконец, когда в разговоре возникла пауза, он ласково погладил Рэмпион и спросил:
— Что случилось?
— Ничего, — ответила она и слишком сильно затрясла головой. — Ничего особенного.
Хоум все смотрел на нее и ждал. Рэмпион наконец сказала:
— Так грустно! Я встретила у Горностаев двух кротов, и один из них был очень сильно изранен!
И она все рассказала родителям. Выслушав дочь, Хоум заставил ее описать незнакомцев.
— Это Триффан, — сказал он, — и, может быть, Спиндл.
— Но ведь они ушли в Верн и наверняка погибли, — возразила Лоррен. — Прошло столько времени — и никаких известий. Наверное, они умерли.
Но Хоум покачал головой.
— Это был Триффан, — сказал он убежденно.
В тот же день Хоум пробрался к Горностаям лишь одному ему известным путем. Он когда-то был другом Мэйуида, а эти двое лучше всех умели находить дорогу. У Хоума было тяжело на душе. Он понимал, если это действительно был Триффан и он не пришел к нему, значит, что-то не так! У него серьезные раны — так выходило по рассказу Рэмпион. Хоум провел около Горностаев целый день. Он наблюдал. Прошел немного на юг, по направлению к Данктонскому Лесу.
Хоум видел Звезду и верил в Пришествие Крота Камня. Он слышал проповеди Триффана. И сейчас он спросил у Камня, что ему делать. Камень велел ему сохранять спокойствие, ждать и верить. Триффан пришел бы к ним, если бы они ему сейчас были нужны.
Хоум отправился назад, к Лоррен, и рассказал ей о своих предположениях и опасениях.
— Хоум, тут многое можно сказать, — произнесла Лоррен и подошла к нему совсем близко.
Иногда она не могла скрыть, как сильно любит его. Лоррен ни разу в жизни и не взглянула на другого крота. Она любила этого маленького, неряшливого, невзрачного Хоума. Он принадлежал ей, а она — ему, навсегда.
— Но сделать я хотела бы две вещи, и ты знаешь какие, — заявила она.
Хоум с улыбкой кивнул. Он отлично знал, что первым ее желанием было вернуться в Данктон, в Болотный Край, где она выросла, и найти там удобный тоннель. Вторым желанием было увидеть Старлинг и Бэйли, потому
Хоум тяжело вздохнул. Лоррен улыбнулась и нежно погладила его:
— Ведь это когда-нибудь произойдет, правда?
Хоум энергично закивал.
— И Мэйуид вернется, — добавил он, поскребывая свой грязный бок.
— Когда-нибудь… — сказала Лоррен, и они подумали о Звезде, которую видели.
Триффан и Спиндл подошли к коровьему тоннелю чуть позже середины января, примерно в то же время, когда Скинт и Смитхиллз распрощались с Биченхиллом.
Путники так устали, что даже не боялись трудностей, которые скорее всего ожидали их в Данктоне. Когда они уже шли вдоль дороги ревущих сов, огибавшей систему с юго-востока, их начали останавливать патрули и выспрашивать, куда они идут. Тогда появился страх. Патрулей было много, и, видимо, они охраняли не только тоннель.
Триффану и Спиндлу то и дело попадались трупы казненных. Путников предупредили, что подвешивание ожидает всякого, кто попытается бежать из Данктона.
— Все об этом знают, — сказал им один из грайков, — но иногда кротам бывает так паршиво, что они предпочитают рискнуть своей шкурой, чем остаться в Данктоне, где подручные местных вожаков могут расправиться с ними в любую минуту.
— Но за что? — спросил Спиндл и не получил вразумительного ответа.
Неужели Данктон стал настолько мрачным и страшным, что кроты не колеблясь рискуют жизнью, убегая отсюда? Похоже, что так.
Правда, Спиндл заметил одну странность: все казненные, которых они видели, были кротихи.
Узнав, что эти двое хотят попасть а Данктон, грайки отнеслись к Триффану и Спиндлу удивительно дружелюбно, хотя и с некоторой брезгливостью. Например, они избегали подходить слишком близко, опасаясь заразиться, и не спрашивали имен. Путники, в свою очередь, не стали рисковать и пытаться узнать, известно ли грайкам, что некие Триффан и Спиндл могут попытаться проникнуть в Данктон. Правда, в любом случае никому бы не пришло в голову, что этот хромой и покрытый шрамами крот — тот самый Триффан, который был когда-то вождем данктонских кротов.
Их почти уважали за то, что они пришли в Данктонский Лес по своей воле. Триффан и Спиндл узнали, что они не единственные, кто просился в эту систему. Все больные и немощные знали, что им прямая дорога в Данктон. Здесь они, дескать, обретут свободу. Приверженцы Слова гордились, что сделали эту систему островком свободы, где кроты могли верить во что угодно. Это якобы свидетельствовало о милосердии и веротерпимости Слова, чего на самом деле и в помине не было.
Когда грайки увидели, что у Триффана и Спиндла нет явных признаков заразной болезни, они с пристрастием допросили их, желая убедиться, что путники действительно приняли решение жить среди изгоев в Данктонском Лесу. Поняв, что именно этого они и желают, грайки, хотя и с неохотой, согласились пропустить их в систему через коровий тоннель.