Кротовая нора
Шрифт:
Я помнила по истории, что Бестужев радеет за англичан, в свое время он все сделал для того, чтобы удалить от двора Лестока и Шетарди, и рассорить Елизавету с французами. Шуваловы и Воронцов, наоборот, хотят восстановить отношения с Людовиком. Я знаю, Англия заключит договор с Пруссией, и что Франция, Австрия и Россия будут воевать в семилетней войне против Пруссии.
«Нельзя допустить, чтобы история изменилась, если письмо Елизаветы не дойдет до Людовика», – думала я, остановившись в Аванзале, и высматривая Дмитрия или Екатерину Андреевну.
«Я не имею права вмешиваться в историю. Кстати, та француженка с книгой, с которой я столкнулась в парке, и которую видела в зале, не де Бомон ли?» – стала рассуждать я, – «точно, она, де Бомон», – решила я.
В танцевальном зале звучала быстрая мелодия, под которую прыгали и скакали пары, парики на их головах подпрыгивали, это выглядело довольно забавно. Если бы у меня было время и настроение, я бы обязательно посмотрела и посмеялась бы над ними. Медленно двигаясь в Танцевальном зале в толпе, я иногда вставала на цыпочки и искала глазами Дмитрия и Екатерину Андреевну.
«Но, если замысел Бестужева удастся, тогда вся история изменится. Куда мне тогда возвращаться? В какой мир я вернусь?» – пробираясь к выходу из Танцевального зала, задумалась я, – «но я сама не смогу предупредить де Бомон, никому рассказать ничего не могу».
В наступающем отчаянии я вышла на парадную лестницу. Здесь было прохладно. Дышать сразу стало легче. Я оперлась ладонями о перила. Прохладные перила охладили ладони сквозь перчатки.
Я решила спуститься по лестнице, выйти на улицу, подышать свежим воздухом и там подумать.
Я спустилась с лестницы, на улице было светло от факелов. Боковым зрением я увидела тень у колонны и меня потащили в неосвещенный угол. Я оказалась прижатой к стене каким-то пьяным юнцом, у которого неровно прорастала щетина.
– Сударыня, вы прекрасны, – заплетающимся языком проговорил он, дыхнув на меня перегаром.
– Отпусти, – вырываясь, с усилием проговорила я. Но он хоть и был пьян, но был очень сильным. – Да отпусти ты, черт.
Юнец только захохотал и стал засовывать руку мне в корсет, второй рукой он пытался пробраться мне под юбки.
«Вот сейчас бы и пояс целомудрия не помешал бы», – успела подумать я.
– Ну, держись, гаденыш, – разозлилась я, – тебя по-хорошему просили.
Со всего размаха отработанным приемом я ударила его коленом, уж не знаю, куда я там ему попала, но он согнулся пополам и завыл.
Не успела я отойти от юнца и поправить платье, как меня снова дернули за руку и поволокли к выходу.
– Да что ж такое, куда меня все куда-то тащат, – закричала я, пытаясь вырвать руку, и упираясь.
– Быстро иди, – услышала я голос Дмитрия.
Я подняла голову и увидела Дмитрия.
«Свои», – радостно подумала я, ускоряя шаг. – «Боже мой, ну и денек выдался. Видел бы мои приключения брат, а то все ругает за мои вылазки. Да они – детский сад, по сравнению с сегодняшними приключениями».
Дмитрий выволок меня на улицу, протащил
– Ты что делаешь? Ни на минуту нельзя тебя оставить, то пожар устраиваешь, то дерешься с баронами, – сквозь зубы тихо говорил Дмитрий, остановившись.
Меня отпустило напряжение, зубы застучали, стала бить мелкая дрожь.
– Я ничего не делала, я спасала и защищалась, – чуть запинаясь, проговорила я.
– Свалилась на мою голову, – проговорил Дмитрий, потащив меня к карете, – Катя уже ждет, поехали.
– Не на голову, а под колеса кареты, – решила поправить я, продолжая бороться с несправедливостью и наговорами, еле успевая за нам.
25.
Михаил Илларионович Воронцов, мужчина средних лет, сидел за большим письменным столом, и прижимал печатку к расплавленному сургучу на письме. Перед ним на столе стоял канделябр с зажженными свечами, чернильница, стакан с перьями, песочные часы, на углу стола лежали стопкой книги, папки с бумагами. С правой стороны, под рукой находился бронзовый колокольчик, для вызова, и шкатулка для писем.
– П-по п-приказу к-канцлера установлена с-слежка за м-мадемуазель д-де Бомон, – докладывал, чуть заикаясь, молодой помощник Воронцова Григорий в темно-синем кафтане.
– Немедленно установить своих наблюдателей, сразу сообщать обо всех их действиях.
Михаил Илларионович подняв голову от письма, надел печатку на палец левой руки и внимательно посмотрел на помощника.
– Это все?
– П-появилась н-новая девица, к-какая-то г-гостья или родственница г-графини Ростовцевой и г-графа С-строганова. Ее в-видели разговаривающей в парке с м-мадемуазель д-де Бомон. На б-балу ее тоже з-заметили, г-говорят, что из-за нее к-какой-то с-скандал вышел.
Михаил Илларионович встал из-за стола, взял письмо со стола.
– За девицей пока наблюдение не устанавливать, а за бестужевскими прихвостнями следить неустанно, – он отдал письмо помощнику, – доставить незамедлительно.
– С-слушаюсь, – сказал помощник, выходя из кабинета.
– Так, так, так, – вслух проговорил Михаил Илларионович, – надо выяснить, что за девица появилась. Но это я узнаю сам.
Михаил Илларионович взял колокольчик со стола, позвонил.
– Выезд закладывайте, – громко сказал он лакею, вошедшему на звонок.
26.
Иван Иванович стоял на втором этаже библиотеки, опершись на перила, держа в руках книгу, и смотрел вниз.
Библиотека была большая, внизу, вдоль стен стоят деревянные шкафы со стеклянными дверцами, полностью заполненные книгами. На полу лежит ковер с геометрическим орнаментом. На второй ярус библиотеки вела узкая деревянная лестница, с крутыми ступенями, с резными перилами. Второй ярус огораживают искусно вырезанные деревянные перила, а снизу его подпирают деревянные колонны с вырезанным узором. Потолок и стены библиотеки обшиты деревянными панелями. На втором этаже тоже были шкафы с книгами, с застекленными дверцами.