Кротовский, может, хватит?
Шрифт:
— И зачем ты меня звал? Гони его в шею, — сразу с порога заявил пан.
— Кротовский деловой человек. Он только проведет аудит.
— Еще чего? Чтобы царская ищейка совала нос в наши дела? Засунович, я категорически против.
— Я тоже не восторге. Но лучше иметь дело с Кротовским, чем с Орловым.
— Плевать, — в пане взыграл младоевропейский гонор, — Пусть только сунутся. За нами англичане.
— Пан, — пытаюсь вставить свои пять копеек, — Война — это большие затраты. В этом никто не заинтересован.
— Вот именно, — подхватывает
— Ну хорошо, — согласился пан Пшнечный, — Но только аудит. Доступ к любым документам только с моего позволения. И когда пан Кротовский будет готовить отчет русскому царю, этот отчет он согласует с нами.
Я вышел из кабинета с чувством облегчения. Возможно сам император счел бы, что я сделал недостаточно. Что императорский посланник должен открывать двери ногами и вести себя по-хозяйски. Но по мне и этого немало. Меня не вышвырнули из города, не прирезали по-тихому в степи и даже согласились наделить некоторыми полномочиями.
Мне даже выделили секретаря в качестве провожатого, которого я попросил отвести меня в бухгалтерию. Забавно, что кабинет бухучета оказался размером со школьный класс. И как в классе писари и счетоводы сидят за партами. А главный бухгалтер сидит за столом вроде учительского, так, чтобы видеть перед собой весь свой штат.
Когда мы вошли, два десятка пар глаз уставились на меня. И пока секретарь представлял меня, мол кто я, да от кого, я прошел к стеллажу с документами и наугад выдернул какую-то папку. Главбух закудахтал как курица и кинулся отбирать у меня папку:
— Вы что… так нельзя… только с разрешения пана Пшнечного…
Я многословно извинился и отдал папку. Собственно, папка мне и не нужна была. Мне нужен был панорамный снимок бухгалтерского штата, сделаный в тот момент, когда я эту папку выхватил, когда совершил этот «акт самоуправства». Мой шлем сделал такой снимок. Есть у него, оказывается, и такая функция. Переслать этот снимок я никому не смогу, зато пользоваться могу запросто.
Я перечислил главбуху отчеты, которые хотел бы получить в первую очередь для аудита и вышел. Секретарь, не скрывая осуждения во взгляде, холодно поинтересовался, куда еще меня нужно отвести. Я ответил, что мне нужно где-то устроиться.
— Есть усадьба, — ответил секретарь, — В ней всегда селились царские представители. Боюсь, дом очень запущен, но я сомневаюсь, что какой-нибудь житель пустит вас жить к себе… и сразу скажу, гостиниц у нас нет.
Я пожал плечами и молча согласился. Секретарь повел меня в явно самый старый район города. Он оказался недалеко от центра. Уже минут через пятнадцать ходьбы мы остановились перед ржавой калиткой.
— Я внутрь не пойду, — сказал секретарь и направился обратно, вихляя бедрами.
«Ну, а я пойду с удовольствием», — говорю сам себе и толкаю калитку, заскрипевшую на проржавевших петлях. Тропинка за калиткой
В центре заросшего участка стоит большой дом в два этажа. Когда-то это был богатый дом, а теперь он сильно запущен. В двух местах вижу обвалившуюся черепицу. За домом очень давно не следят.
Когда я подошел к дому, все же увидел протоптанную узкую тропинку, ведущую на задний двор. Кто-то сюда ходит. Я постучал кулаком в дверь без особой надежды, что мне откроют. Мало ли, кто лазит в старый дом… вполне вероятно, дети. Но мне открыли. Сильно заросший мужичок с лиловым носом высунулся из-за двери. Он уставился на меня мутными пьяными глазами. М-да, видимо не дети сюда лазят. Видимо, здесь устроили бомжатник.
— Моя фамилия Кротовский, — начал я и осекся, такой реакции от мужичка я не ждал.
— Батюшка, Крот наш кормчий, неужели дождался… — глаза мужичка увлажнились, он задышал ртом, обдавая сад густым перегаром, — Эх, жаль старой не дожил, эх, как жаль…
Мужичок засуетился, пропуская меня в дом.
— А ты сторож что ли при доме? — спрашиваю, заходя.
— Он самый. В четвертом колене. Папанька мой еще вашего прадеда застал, тока малой был совсем… вот сюда, хозяин, сюда проходите.
Вот так поворотец. Орлов говорил, что прадед Кротовского здесь повоевать успел, но я совершенно не ожидал, что застану родовую усадьбу… еще и с «обслуживающим персоналом». Персонал, правду сказать, что-то совсем расклеился. Еще бы, он ни одного Кротовского за свою жизнь скорее всего в глаза видел. Странно, что он вообще до сих пор службу тащит.
—…а потом царские люди тут жили, — сторож продолжал развивать мысль, начало которой я упустил, — А что мы могли? Их ведь не выгонишь…
— Ты молодец, — хвалю сторожа, — Сделал все, что мог.
—…и вот, самое главное уберег, — мужичок мою похвалу пропустил мимо ушей, снимая с грязной шеи массивную цепочку с ключом, — Вот, передаю в целости.
Я важно принял у сторожа ключ. Зачем обижать человека… он этот ключ всю жизнь таскал, как символ.
— Как звать тебя, сторож?
— Фемка.
— Скажи мне, Фемка, царские деньги в Кречевске ходят?
— Ходят. Их не везде принимают, но ходят.
— А что здесь везде принимают? — мне стало любопытно, какая валюта в городе считается основной.
— Аглицкие фунты, — Фемка сплюнул с ненавистью, — Агличане здесь как у себя дома ходят.
— Фемка, фунтов у меня нет. Купи на рубли поесть чего-нибудь… и выпить…
— А что брать?
— Из еды?
— Из выпивки.
— Из выпивки, бери то, что обычно берешь. А я отлучусь пока по делам.
— Понял, хозяин. Я быстро. Тут у Крысячихи лавка. У нее все продается, — Фемка натянул на голову бесформенную шляпу неизвестного цвета и фасона.
— Вот и хорошо, Фемка, одолжи шляпу твою… ненадолго.