Кровь Асахейма
Шрифт:
— Что происходит? — вопросил он.
— Закрой дверь, — прошипел Гуннлаугур.
Вальтир убрал клинок.
Ольгейр протиснулся мимо Ингвара и Ёрундура, заталкивая их внутрь. Только тогда Ингвар заметил тело Бальдра на столе.
— Всеотец, — прошептал он и метнулся к металлической плите.
— Не трогай его! — предупредил Вальтир.
Гуннлаугур встал между Ингваром и телом Бальдра, схватив Гирфалькона за запястье.
— Он в Красном Сне, брат. Будь осторожен.
Глаза Ингвара расширились, когда он увидел
— Это не Красный Сон, — сказал он. — Что произошло?
Гуннлаугур не отпускал руку.
— Там был колдун, — ответил он. — Бальдра пожгло. Он еще может восстановиться.
Ингвар злобно вырвался из хватки Гуннлаугура и протиснулся к краю стола.
— Восстановиться? Кровь Русса, он заражен!
— Мы не знаем этого наверняка, — сказал Вальтир.
Ингвар повернулся к нему.
— Какие еще доказательства тебе нужны, мечник? — Его голос начал срываться. — Посмотри на него!
— Мы подождем, — сказал Гуннлаугур, внимательно следя за разбушевавшимся братом. — Он еще может…
— Что ты наделал? — перебил его Ингвар. — Почему он сражался с колдуном в одиночку?
Гуннлаугур подавил вспышку гнева. На лице Ингвара явно читалось обвинение. Это провоцировало Волчьего Гвардейца на ответ, но он понимал причину происходящего.
— Следи за собой, — предупредил он, цедя слова на низкой рычащей ноте. — Тебя там не было.
Ингвар расхохотался в голос, но это был горький смех.
— Нет, не было! Ты об этом позаботился. Почему, веранги? Почему ты так боялся взять меня с собой? Чтобы я снова не указал на твои ошибки?
Все в помещении взорвалось в вихре движения. Ольгейр оказался в центре и развел руки в стороны, пытаясь успокоить остальных. Вальтир пробормотал что-то невнятное, мрачно глядя на Ингвара. Хафлои попытался заговорить, но пересохшее горло его подвело.
Гуннлаугур бросился в сторону Ингвара. Самообладание Волчьего Гвардейца висело на волоске. Он чувствовал, как учащается пульс, а кровь яростно стучит в висках.
— Ни слова больше, Гирфалькон, — приказал он, глядя на брата с угрозой. — Если тебе дорога твоя шкура, не говори больше ни слова.
— Не в этот раз! — закричал Ингвар, вытаращив глаза. — Раньше я держал язык за зубами. Я дважды просто промолчал, но больше этому не бывать.
Гирфалькон стряхнул руки Ольгейра, который пытался его удержать, и встал прямо перед Гуннлаугуром.
— Ты знал, что в этой колонне что-то прячется, — говорил он, сверкая глазами. — Ты знал это! Но ты все равно пошел туда, ведомый жаждой славы, которая тебе так нужна.
Гуннлаугур чувствовал, что теряет контроль. Ингвара лихорадило, и его слова жалили Волчьего Гвардейца, словно кинжалы.
— Провались ты в Хель, Раскалыватель Черепов! — Ингвар был в гневе. — Ты убил его. Теперь ты доволен? Это уняло твою жажду крови?
Ингвар подошел вплотную. Так близко, что слюна, срывавшаяся с его губ, когда он выкрикивал
— Ты убил его, глупец!
Плотину прорвало.
Гуннлаугур бросился на Ингвара, проигнорировав попытку Вальтира удержать его. Волчий Гвардеец метнулся вперед и изо всех сил двинул боевого брата в лоб.
— Ты этого хочешь?! — взревел Гуннлаугур, нанося удар левой рукой. Он жестко попал в цель, отбросив Ингвара назад, заставив его покачнуться. — Хочешь, чтобы я уничтожил тебя?
Гирфалькон врезался в тележку с медицинскими инструментами. Они разлетелись по полу и звенели, пока он пятился, пытаясь восстановить равновесие. Гуннлаугур двинулся следом, размахивая кулаками и целя в голову.
Ингвар ответил на удар, пригнувшись и широко разведя руки, он смог схватить корпус соперника. Ему удалось прервать импульс Волчьего Гвардейца и даже почти оторвать того от пола.
Они откатились обратно, сцепившись, снося и отбрасывая к стенам оборудование. Гуннлаугур вывернулся из захвата и отшвырнул противника от себя. Ингвар грузно врезался в дальнюю стену апотекариона, разбив при ударе каменную облицовку. Он сплюнул кровью.
Не давая Волчьему Гвардейцу приблизиться, Ингвар набросился на него с кулаками. Они обменялись градом могучих ударов, каждый из которых ударял в цель с силой отбойного молотка. Ингвар был быстрее, и два его яростных удара справа попали в противника, но Гуннлаугур дрался как одержимый, в его глазах пылала мрачная ярость.
Он с хрустом впечатал кулак в лицо Ингвара, отбросив его к стене. Волчий Гвардеец напирал, нанося безумные удары и выкрикивая ругательства.
К тому моменту, как Ольгейр и Вальтир смогли их растащить, оба космодесантника тяжело дышали и были залиты кровью. На лбу Гуннлаугура красовалась длинная ссадина, а по бороде стекали красные струйки. Лицо Ингвара отекло и приобрело пурпурный оттенок, губы были разбиты, один глаз наполовину заплыл.
На какой-то миг они замерли, сверля друг друга взглядом и пытаясь отдышаться. Гуннлаугур чувствовал, как весь его организм пылает от переполнявшей его энергии и требует, чтобы воин вернулся в драку. Вены на горле пульсировали. Кулаки были крепко сжаты, и ему до боли хотелось снова пустить их в ход.
Хафлои сидел с отвисшей челюстью и не мог поверить в то, что только что увидел. Вальтир, казалось, устал от всего этого. Ольгейр выглядел обеспокоенным.
И только Ёрундур не двигался с места. Его кислый смех нарушил повисшую тишину.
— Свершилось наконец-то, — сухо произнес он. — Уж лучше сейчас, чем когда стены заполыхают. Ну что, все? Можем двигаться дальше?
Ни у кого не было желания отвечать. Гуннлаугур по-прежнему стоял в стойке, с поднятыми кулаками и кипящей кровью. Он выпустил свою ярость, и это было приятно. Она копилась внутри много дней, отравляла его и влияла на все его действия.