Кровь богов
Шрифт:
Наследник Цезаря сидел на жеребце, выпрямившись, одетый в броню, которую в доме ему подогнали по росту и фигуре. Цильний Меценат, тоже в броне, добавил к ней плащ, хотя насколько знал Гай Октавиан, он не имел никакого воинского звания. Сам молодой человек подумал о тоге, однако он, в отличие от Мецената, командовал римскими солдатами, а офицерский плащ давал сигнал тем, кто знал о подобных нюансах.
Когда они выехали на рыночную площадь, вся торговля прекратилась вместе с разговорами, и Октавиан вновь услышал, как над площадью прошелестело имя Цезаря. К тому времени, когда всадники добрались до подножия Капитолийского холма, их сопровождали уже многие сотни
– Не оборачивайся, – Меценат приблизился к нему, – но я думаю, нас преследуют.
Октавиан Фурин фыркнул – напряжение вызвало нервный смех. Он начал подниматься на Капитолийский холм и не останавливался, пока конный отряд не добрался до вершины. С другой стороны под ними высился театр Помпея, размерами в три раза больше старого здания Сената. Толпа начала спускаться с холма. Флагов над крышей театра не было. Сенат в этот день не проводил заседания, хотя Октавиан не сомневался, что они слышали о его продвижении по городу. Он мрачно улыбнулся. «Пусть знают, – подумал он. – Пусть задумаются».
На перекрестках Агриппа обращал его внимание на охраняющих их легионеров. Те в изумлении смотрели на идущую из города разношерстную толпу. Октавиан видел, что солдаты о чем-то оживленно говорили между собой, но не оглядывался, чтобы посмотреть, присоединяются ли они к толпе. Им все равно в самом скором времени предстояло узнать, что он задумал.
За театром Помпея находилось огромное, ровное, как стол, Марсово поле, которое никогда не пустовало. Римляне упражнялись здесь в боевых искусствах, сюда они приходили голосовать, а при подготовке к войне сюда созывались легионы, готовые выдвинуться в поход. Те, кто собрался на поле по приказу Юлия Цезаря, чтобы отправиться на войну с Парфией, провели здесь гораздо больше времени, чем ожидали, и следы столь долгого пребывания виднелись повсюду, от выгребных ям и траншей до тысяч палаток из промасленной кожи и даже маленьких зданий, выросших на равнине. Октавиан вел свою колонну к центру поля.
Седьмой Победоносный и Восьмой Геминский легионы расположились двумя одинаковыми лагерями в полном соответствии с инструкциями, разработанными достаточно давно дядей Цезаря, консулом Марием. За последние полстолетия ничего не изменилось, и, подъезжая к внешней стене, Октавиан ощутил волну ностальгии. Из уважения к древней римской равнине легионеры не стали насыпать высокую земляную стену, как требовала инструкция. Вместо этого каждый лагерь огораживал забор из массивных плетеных корзин, каждая в рост человека, наполненных камнями и землей – скорее символическая, чем настоящая преграда.
У самых ворот Гай Октавиан оглянулся и изумленно моргнул, увидев, как много людей пришло с ним из города. Как минимум тысяча человек шагала следом, с веселыми, улыбающимися лицами, словно участвуя в праздничной процессии. Он покачал головой, просто не веря своим глазам, а с другой стороны, понимая, что к чему: сработала магия имени, которое он взял. И, разумеется, толпа напоминала, что римляне поддерживали Цезаря, а не Сенат, который его убил.
Горячее послеполуденное солнце уже жгло спину, когда Октавиан остановился. Два легионера, охранявшие въезд в лагерь, смотрели прямо перед собой, не поднимая глаз на всадника, который остановился перед ними. Молодой человек терпеливо ждал, похлопывая жеребца по шее. Он видел, как солдаты торопливо
Словно прочитав его мысли, Меценат наклонился к нему.
– Теперь никаких колебаний, мой друг. Покажи им чуточку патрицианского высокомерия.
Октавиан коротко кивнул.
Четверо всадников уже спешили к воротам. Сначала виднелись только головы, пока они не выехали на центральную улицу лагеря. С разделявшего их расстояния в несколько сотен шагов Гай Октавиан видел, что двое из них одеты в плащи и броню, инкрустированную серебром, а двое – в белые тоги с широкой пурпурной полосой по краю.
Виспансий Агриппа с довольным видом глянул на Октавиана. Не так и давно, в Брундизии, они с огромным трудом добились встречи с одним военным трибуном. А теперь два легата и два военных трибуна спешили к человеку, который даже не просил их об этом.
– Похоже, имя Цезаря по-прежнему в цене, – пробормотал Агриппа.
Октавиан не ответил, и его лицо стало жестким.
Римские офицеры натянули поводья, сначала оглядев толпу горожан, а потом скрестив взоры на предводителях всей этой процессии. Римляне притихли, и напряжение заметно нарастало. Момент возник тонкий, потому что первым полагалось здороваться человеку низшего ранга, но никто не знал, какой ранг носил теперь Октавиан. После неловкой паузы старший легат откашлялся.
– Как мне обращаться к тебе? – спросил он.
Наследник Цезаря смерил его взглядом. Это был мужчина лет под пятьдесят, с седыми висками, много повидавший, с глубокими морщинами на лице и задубевшей кожей. Он прошел с десяток военных кампаний, но глаза его светились живым интересом, такие молодые.
– Называй меня Гаем Юлием Цезарем, – ответил Октавиан, словно удивленный вопросом. – Сыном человека, который сформировал твой легион и требовал от тебя абсолютной верности. Ты Марк Флавий Силва, легат Седьмого Победоносного. Мой отец всегда хорошо отзывался о тебе.
Рука мужчины лежала на луке его седла.
– Такие слова для меня честь, Цезарь, – произнес он. – Мой спутник…
– …Тит Паулиний, легат Восьмого Геминского, – прервал его Октавиан. – Мы уже встречались, в Галлии.
– Это он, – пробормотал второй легат. Теперь предстояло представиться трибунам, но Флавий Силва кивнул и заговорил первым:
– В честь Цезаря мы приглашаем тебя в лагерь. Могу я узнать, что привело сюда такую толпу из Рима? Последний час я получаю тревожные донесения. Погромы еще не забыты, во всяком случае, в моем легионе.
Он недовольным взглядом окинул толпу за спиной важного гостя, но люди смотрели на него, не испытывая ни малейшего страха, зачарованные. Октавиан пожевал нижнюю губу. Он почувствовал, что легатам будет гораздо проще говорить и действовать без свидетелей. Да он и сам не собирался приводить сюда столько людей.
Молодой человек развернул лошадь и обратился к толпе.
– Теперь расходитесь по домам, – приказал он. – Вы узнаете, когда я вернусь в Рим. Это узнают все.
Легат Силва хмыкнул и обменялся нервным взглядом с коллегами. Гай Октавиан продолжал смотреть на толпу, ожидая. В задних рядах некоторые еще застыли на месте, чтобы получше разглядеть нового Цезаря, но остальные уже поворачивались. Они так и не поняли, зачем пришли, но не могли устоять перед магией имени и при этом не чувствовали себя обманутыми. Октавиан все смотрел на них, изумленно качая головой.