Кровь черного мага 1

Гарднер Эрик

— Завтра во время отлива посмотрим, — сказала тётя. — Так, дети, с Эгихардом всё в порядке, можете больше не волноваться. А теперь спать! Бегом!

Я окинул толпу взглядом.

— А где Алике? — спросил я. — И еще двоих не хватает.

Цецилия, нахмурившись, встревоженно оглядывала подопечных. Я поднялся. Глянул убийственно на тетушку. Потом снял охотничье ружье со стены, достал патроны из комода, зарядил, несколько бросил в карманы брюк.

— Эгихард…

— Возьмем двух старших с фонарями. Остальным —

сидеть дома, никуда не уходить! Поняли?

— Да, — хором отозвались они.

— Кто и когда видел Алике и Блазе с Милли в последний раз?

— Они втроем ловили Лоххи… — отозвался кто-то робко.

Мы вышли из дома и снова направились к лошадиному загону. А оттуда уже в сторону, куда сбежали лошади.

— Эгихард, зачем тебе ружьё? — спросила Цецилия.

— Для красоты. Я ведь прекрасно знаю боевую магию, тётушка, — отозвался я.

— Сейчас не время для дурацких острот!

— Как и не время для дурацких вопросов, — огрызнулся я. — Чёрт бы вас побрал и всех моих родственников.

— О, да, — в сторону сказал моя тётушка.

Я покосился на нее с подозрением. Но она не стала ничего пояснять.

Около прорыва в ограде загона следов на земле не осталось — всё уничтожил ливень. Но меня словно вела интуиция.

Фонари пары тетушкиных приемышей светили на мокрую землю, на примятые влагой травы. Мы поднялись на один из терпов. И тут лучи света задрожали, заметались по залитой кровью земле. Кто-то испуганно вскрикнул и заплакал. Цецилия вырвала фонарь, направила его на оборотня. Ружьё уже лежало у меня в руках. Я взвёл курки.

— Лоххи…

Я медленно подошел к кобылице. Она перебирала передними ногами, пытаясь ползти в сторону моря. Из её окровавленного рта вырывалось злое всхрапывание. По земле яростно захлестал рыбий хвост. Не было у неё прежней длиной, поистине королевской гривы, по которой так легко отличить фризов от других пород лошадей. Вместо неё торчал острый хищный плавник. На шее с обеих сторон прорезались щели жабр, с которых стекала окровавленная пена.

Но у меня перед глазами мелькали другие картинки, выхваченные светом мечущегося фонаря. Я видел двух мёртвых детей и Алике с разорванным горлом. Это их кровь заливала травы на холме.

Я подошел к кобылице, упер дуло ружья в затылок.

— Прости, Лоххи, — прошептал я.

Грянул выстрел. Светящиеся синим светом глаза кобылицы угасли.

Я достал охотничий нож.

— Эгихард, ты не должен… — начала было Цецилия.

— Должен. Светите.

Я вспорол брюхо кобылице. У наших ног задергалось чёрное тельце.

— Будь ты проклят, ублюдок, — произнес я негромко, глядя на рыбий хвост жеребёнка, и обращаясь к неизвестному своему врагу. — Я доберусь до тебя, клянусь. И ты пожалеешь. Очень пожалеешь, что встал у меня на пути.

Я надавил на второй спусковой крючок. В

грохоте выстрела дернулся луч света. Я посмотрел на тётушку.

— Эгихард, если ты вдруг думаешь…

— После всего, что случилось в моей жизни трудно не стать параноиком, — произнес я. — Но вы тут ни при чём.

— Спасибо… — Цецилия мгновение стояла, поджав губы.

Потом подошла к мёртвым детям, закрыла им глаза. Около нее стояли двое старших и рыдали. Где-то в стороне от них лежала Алике. Но я не смог себя заставить подойти к ней.

Какого чёрта я не остался дома? Будь проклят Геркулес, лошади и весь табун.

— Что теперь? — спросил я.

— Дети мертвы. Я обязана обратиться в полицию по делам магии, — отозвалась Цецилия.

— А ближайшее управление в Эмдене.

— Да…

— Значит сперва обычные булле* приедут?

— Да.

— Идите, звоните, сообщайте. Я тут останусь.

Я перезарядил ружье. Цецилия поднялась.

— Ружье, Эгихард.

— Могли бы не напоминать.

Она кивнула и, обняв за плечи приёмышей, направилась в сторону дома.

Скоро они растворились в ночи. Начал накрапывать дождь. И со стороны моря пополз туман. Фонарь, оставленный на земле, светил на трупы Лоххи и её жеребёнка. Батарейка садилась и луч света становился всё тусклее. Я повесил ружьё на плечо, дул на закоченевшие пальцы.

Наконец со стороны Гретзиля, ближайшего к нам городка, послышались сирены и замелькали синие огоньки. К подножию терпа подъехала полицейская машина и одна скорая. На сам вал въехать они не смогли бы. Хлопнули двери. Наверх забрались полицейский и медики. Ружьё, о котором беспокоилась Цецилия, я давно спрятал за камнями.

— Эгихард? — позвали меня.

— Я здесь.

— Ваша тётя сообщила о нестандартной ситуации. Коллеги из магической полиции уже выехали, тоже скоро будут здесь. Но вы-то нам расскажите, что тут произошло?

Обер-комиссар, который изо всех сил старался придерживаться официального тона, кривясь как от зубной боли, подобрал фонарь, осветил всё вокруг. Я посмотрел на него.

— Я знаю, как вы относитесь к нам, обер-комиссар. Говорите прямо уже. Не надо играть в кошки-мышки.

Обер-комиссар пошел ко мне вплотную, его рука сгребла ворот дождевика, притянула к себе.

— Ты можешь притворяться кем угодно, парень, но нас не обманешь.

— О да, обвините меня в убийстве подобных мне. Наверное, жалеете, что тут не обычные люди. Прищучить не за что, выходит.

Мне показалось, что услышал зубовный скрежет.

— Ты прекрасно знаешь, Харди, что ни тебя, ни твою чертову тётку с ее приёмышами тут никто не любит, хотя и терпят. Но не нарывайся лишний раз.

— Да я и не собирался. Я вообще сплю и мечтаю уехать отсюда сразу же, как только наступит мое совершеннолетие.