Кровь Дезидерия

Стюббе Али

Моя голова откидывается назад от силы этого. Жгучий свет становится ослепляющим за моими веками. Подобно иглам, скользящим по моим венам, боль пронзает меня, когда мою силу насильно загоняют обратно, и у нее нет другого способа высвободиться, кроме как вернуться внутрь.

Железный ошейник, который держит мою шею в удушающем захвате, превращается в огненное кольцо и начинает жечь мою кожу — наказание за то, что я не держу свою силу под контролем. Крича внутри, когда запах паленой плоти ударяет мне в нос, я отказываюсь доставлять своему отцу удовольствие слышать, как я кричу от боли. Он воспользуется этим как поводом,

чтобы назначить еще большее наказание или что похуже. Поэтому я научилась заглушать свои крики, но и это просто бросает моему отцу еще один вызов.

Треск. Пульсация в коленях ощущается прежде, чем я осознаю, что ноги подкашиваются, и твердая поверхность становится моей фокусной точкой для привлечения моей силы. Я наклоняюсь, упираясь руками в холодный пол, чтобы полностью прогнать ее, одновременно отключая свой разум от всей этой агонии.

Мое дыхание прерывистое, когда ошейник начинает остывать, и сила внутри меня впитывается обратно. Я чувствую на себе их взгляды, не глядя; полагаю, я просто разыгрываю развлекательное шоу. Марионетка, играющая для своего хозяина.

На нетвердых ногах я поднимаюсь обратно, сжимая кулаки в надежде сдержать свою ярость. Брови Эйдена сдвинуты, в его глазах светится беспокойство. Его рука поднимается, как будто он собирается утешить меня, а затем останавливается в воздухе, только чтобы согнуть пальцы и позволить ей упасть обратно. Капитан Кэллоуэй смотрит на меня с холодным выражением, которое, я уверена, видели многие, прежде чем умереть от его руки. Затем, есть мой отец, король Орен; его губы изогнуты набок, руки скрещены на груди, глаза блестят… Он наслаждается моими страданиями; это доставляет ему огромное удовольствие.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Эмма

Я мчусь обратно в свою комнату так быстро, как только позволяют мои ноги, юбка моего платья обволакивает мои ноги при каждом шаге. Мне было наплевать на взгляды слуг, когда я пробегала мимо них. Принцессы никогда не должны бегать.

Стены в кабинете моего отца начали давить на меня, поглощая весь воздух. В комнате повисла удушающая тишина; ее давление сжимало мои легкие. И мне пришлось уйти. Я должна была выбраться оттуда.

Я должна выбраться из этого дворца.

Я должна быть благодарна, что он не обрушил на меня свою силу до того, как я смогла уйти. Сила, которая заставляет его глаза гореть красным и засасывает меня в пустоту, созданную им самим. Иллюзии.

Дрожь пробегает по моему телу при мысли о том, как он использует свою силу. Мои кулаки крепче сжимаются на юбке, когда я набираю темп, чтобы оказаться дальше от него. В тапочках, которые я ношу, мои ноги ступают бесшумно, когда я спешу в свою комнату, единственный звук — это стук моего сердца, эхом отдающийся в ушах, когда я заворачиваю за последний угол и захлопываю свою дверь, только чтобы увидеть Кору, уставившуюся на меня в конце коридора.

Она делает шаг вперед:

— Эмма, что..

Мои глаза расширяются, когда я качаю головой и протягиваю дрожащую руку. Я пока не могу подобрать слов, чтобы заговорить, то ли от шока, гнева, то ли от другого чувства, которое я не могу определить. Кора, кажется, понимает, что мне нужно время наедине, а не утешение. Она мягко улыбается мне, слегка кивая, поворачивается и уходит

в другую сторону. Она знает, что в конце концов я обо всем с ней поговорю. Она и Эйден — единственные мои друзья в этом замке, не считая моего самого верного охранника, Кая. Но Эйден больше не будет мне другом… Нет, теперь он мой жених. Это слово проникает мне под кожу и вызывает тошноту в животе.

Я распахиваю свою дверь и захлопываю ее, прислоняясь к ней спиной, пока моя грудь быстро поднимается и опускается. Поворачиваясь, я упираюсь ладонями в гладкую деревянную раму, позволяя моей голове наклониться вперед, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы выровнять дыхание.

Лучше зажечь самый маленький уголек, чем проклинать тьму.

Поговорка, которую моя тетя Лиди говорила мне всякий раз, когда мы сталкивались с трудными временами, застряла во мне — всегда принося с собой чувство спокойствия. Я могу вспомнить только ее фрагменты, но это воспоминание, за которое я ухватилась.

Я помню, как однажды ночью она сказала мне, что тьма всегда рассеивается светом… Но она, должно быть, не понимала, что не может быть света без тьмы. Друг, который слушает, живет в твоей душе и никогда не покинет. Но если ты не будешь осторожна, эта тьма может стать твоим собственным проклятием.

У меня никогда не было никакой надежды, мне всегда предназначалась темная душа. У меня не было матери, о которой можно было бы рассказать — моя тетя сказала мне, что она умерла. И только туманные воспоминания о тете Лидии, которая, я знаю, любила меня как родную, но теперь эта жизнь кажется давно забытой, без семьи, которая любила бы меня каждый божий день. Дворьба проклинала меня с момента моего рождения. Мой отец — это все, что у меня есть, но он причина, по которой моя душа раскололась и потеряла свой свет. С таким же успехом он мог бы похоронить меня заживо, высосать мою кровь и отправить меня в ад.

Как только комната перестает вращаться, мое дыхание замедляется, я направляюсь к своей кровати. Я поднимаю подушку из перьев, чтобы взять свою потертую книгу в мягкой обложке. Я провожу пальцами по обложке, прежде чем обмахнуться страницами перед лицом, потому что люблю их запах, грубую ласку на кончиках пальцев, заветный мир, который никогда не сможет быть моим. Мир, где я могла бы быть свободной, может быть, даже любимой.

Но на что вообще была бы похожа любовь? Я видела только мужчин, которые приходили навестить моего отца, почти случайно наткнувшись на них, прежде чем спрятаться за ближайшей стеной, позволив себе бросить взгляд, прежде чем мой отец запирал меня в моей комнате. Некоторые из них были красивы, но ни от одного у меня не перехватывало дыхание и сердце не забивалось быстрее.

Интересно, каково это — чувствовать, что прикосновения мужчины приятны, а не жестоки. Быть принятой, а не отброшенной с отвращением к моему телу. Кто-то, кто увидит в моих шрамах признак силы, а не уродство моего существа.

Я держу подмышкой потертую книгу в мягкой обложке — одну из моих самых любимых романтических книг. Это беззаботная история любви о паре, встречающейся в море, о двух судьбах, сталкивающихся в результате невозможного. Но девушка в книге одинока в том смысле, что я могу общаться с ней, и я чувствую, что навещаю старого друга каждый раз, когда читаю ее.