Кровь и Бензин
Шрифт:
Он решился.
Короткий взмах руки и весь остаток баланды из миски полетел прямо в лицо Бульдогу. Тот от неожиданности отпрянул и заорал — температура, пусть и не шибко высокая, но неприятная для нежных кожных покровов лица.
Заключённые одобрительно загудели. Даже некоторые старички с восхищением посмотрели на Спартака. Рэд позади напрягся. Мотор, стоящий неподалеку, лишь недовольно хмыкнул, отвернувшись.
А Бульдог, тем временем, заливался соловьём, вперемешку с матами:
— Братва! Хватай его! Тварь….
Плющи налетели со всех сторон и мгновенно
______________
Ваше здоровье уменьшилось на 2 %
Текущий уровень жизни: 91 %
______________
Игровой лог подсказал, что сейчас начнётся череда совсем уж неприятных уведомлений.
Мир перед глазами заалел и замигал. На фоне боли посыпалась куча системных сообщений. Все они были о том, что усиленные металлом носки сапог Зеленых Плющей сокращают здоровье Сомова. Вот и слетел почти весь бустер…
Били методично, но не так, чтобы убить, или отправить в лазарет. Судя по всему — у бандитов это уже вошло в привычку. Кто-то напоследок сказал прямо над ухом:
— В карцер его! — и тут же добавил для закрепления эффекта сапогом в скулу, рассекая её в кровь и провоцируя новое печальное уведомление системы. Если бы Максим чувствовал всё полностью — давно бы уже отключился от боли. Но игра мучала своих несчастных до конца.
Теперь — тюрьма…
Глава 16. Узники
Карцер оказался маленьким прямоугольным закутком в небольшом помещении, который почему-то называли «барак смерти». Об этом Спартак услышал от рабов, которые работали на уборке двора перед импровизированной тюрьмой.
В этом строении, больше похожим на брошенный коровник прошлого столетия, Плющи оборудовали несколько камер, заложив кирпичом практически все оконные проемы и перегородки.
С десяток карцеров, таких же, где сидел Сомов, да сторожка на входе. Когда провинившегося заводили внутрь, то тут же быстро обыскивали в этой сторожке. Там стоял стол и пара стульев. У дальней стены шкаф в несколько полок. Похоже, для личных вещей арестантов. Сильно долго тут не держали. Смысл наказания был не в лишении свободы, а в лишении движения. Не двигаешься — считай уже овощ, а затем и труп.
Долгими гостями становились только те сидельцы, которых намерено доводили до животного состояния в устрашение другим, или перед казнью.
На удивление, охранник оказался довольно спокойным малым. Колкостей и грубостей от него Спартак не услышал. Низкий уровень психосостояния предполагал то, что жестокие человеческие инстинкты вылезают наружу, а игрок постепенно становится более агрессивным.
Похоже, что у обыскивающего вертухая уровень был ещё не так низок. Он с явным неудовольствием посмотрел на то, как конвоиры Спартака не ведут, а буквально толкают вперед своими сапогами.
Досталось и пятой точке и задней части бедер. Последние удары были особенно неприятны и ощутимы. Учитывая, что в этой игре пока что чувствовалась только
Он обернулся на охранника, пытаясь запомнить его лицо, но его опять грубо толкнули в сторону одной из распахнутых настежь камер. Такие же располагались вдоль небольшого коридора. По пять с каждой стороны.
Только в двух камерах были кованные железные двери. Одна оказалась не заперта. Проходя мимо неё, Максим заметил массивные кандалы, прикреплённые к торчащему из бетонного пола штырю с ушком на конце. Для особо буйных и сильных — понял Спартак.
Его втолкнули в прямоугольную комнатку площадью примерно три на два метра. Ровно столько, сколько нужно, чтобы помешать заключенным вести хоть какую-нибудь активную двигательную деятельность. Почти под потолком было сделано небольшое окошко шириной и высотой в два кирпича.
Макс внимательно осмотрел все помещение и с трудом вздохнул. Последствия жестокого избиения. Воздух до сих пор с натугой входил в легкие. Все-таки Плющи были настоящие «мастера» заплечных дел. Сняли мало процентов жизни, но обработали как следует. Если бы все ощущения были в игре на сто процентов — Спартак не пришел бы в сознание.
Макс прильнул к решетке и начал уныло разглядывать происходящее на заднем дворе. Ничего, кроме монотонной работы он не наблюдал.
— Ты кто? — послышался приглушенный голос.
Сомов отпрянул от решетки и завертел головой по сторонам — откуда доносится звук? Он что, совсем уже сошел с ума от побоев и напряжения последних дней? Не должен был. Люди, подчас, испытывают и большее давление на психику, но остаются верны своему рассудку.
В стене, с правой стороны, он углядел небольшой зазор — часть кирпича была выбита. Настолько, что этот дефект поначалу даже не был заметен. Наверное, охранники не заглядывают внутрь. Это неудивительно. Учитывая практически нулевое убранство камеры — спрятать что-либо тут не представлялось возможным.
Спартак подошел к небольшому, в несколько сантиметров, просвету, и прильнул к нему. Темнота. С той стороны кто-то тоже прижался к дырке. Макс отпрянул и рассмотрел в щели глаз говорящего.
— Кто ты? — нетерпеливо поинтересовался тот.
— Меня зовут Спартак.
На той стороне послышался нервный смешок.
— Неплохой ник. Странно, что я даже не подумал о подобном. Меня зовут Крот. За что ты здесь?
— Дал в морду одному из надзирателей, — буркнул Максим.
— Ого! Это что же он тебе такого сделал, чтобы ты его огрел?
Сомов пожал плечами. Потом спохватился, понимая, что собеседник не видит его и добавил:
— Я задал на построении вопрос по поводу обеда. Ему это не понравилось. Затем он плюнул в мою пайку, которую я взял без его разрешения.
Молчание. Затем Крот коротко кашлянул и снова заговорил. В его голосе послышалась необычная смесь уважения и насмешки:
— Ты, должно быть, самый крутой парень на районе? Да еще и с самыми большими яицами?
— В смысле? — нахмурился Спартак.
— Ну я не слышал, чтобы тут кидались в драку на Плющей за такое.