Кровь и лед
Шрифт:
— Но как им вообще удается существовать без эритроцитов, которые, собственно, разносят кислород по организму? — спросила Шарлотта со складного стула, который принесла с собой. — По идее у них должны отказать все органы, а мышечные и прочие ткани начать разлагаться. Почему они не умирают?
— Кстати, это перекликается с тем, что Экерли описывал в посмертных записях на продуктовом складе, — ввернул Майкл.
Теперь уже пришла очередь Шарлотты удивленно на него таращиться — какие такие записи? — но Майкл просто
— Он написал, что испытывает кислородное голодание, — продолжал Майкл. — Словно легкие у него наполняются не полностью, как бы глубоко он ни дышал. А еще он сообщил, что вынужден часто моргать, чтобы восстанавливать зрение.
— Да, это вполне логично, — сказал Дэррил. — Зрительная система в таком случае тоже будет работать с нарушениями. Но надо заметить, что эта кровь обладает одним положительным свойством — она необычайно, просто фантастически рекуперативна. В одном ее кубическом миллиметре содержится больше фагоцитов, чем…
— По-английски, пожалуйста, — прервал его Мерфи, и Лоусон согласно закивал.
— Это клетки, которые уничтожают чужеродные и враждебные микроорганизмы, — объяснил Дэррил. — По сути, действуют как бригада уборщиков. Помножьте это свойство крови на способность извлекать необходимые компоненты из внешнего источника, и вы получите изощренную самовосстанавливающуюся систему. Теоретически, пока у носителя есть возможность регулярно подпитывать организм свежей кровью…
— Он может жить вечно, — договорила за него Шарлотта.
Дэррил кивнул.
У Майкла перехватило дыхание, словно под рубашку проникла чья-то ледяная рука и сдавила грудь. Они говорят обо всех этих «носителях» так, словно те — лишь абстрактные объекты в каком-нибудь медицинском эксперименте, тогда как на самом деле речь идет об Эрике Данциге, Нейле Экерли и, что более важно, об Элеонор Эймс. Они рассуждают о женщине, обнаруженной им в леднике и возвращенной к жизни, — о женщине, с которой он играл на пианино и чей рассказ записал на диктофонную кассету, — как о каком-то монстре из фильма ужасов.
Теперь, когда до сознания собравшихся в общих чертах начало доходить, с чем они столкнулись и чем ситуация может обернуться, в комнате снова повисла зловещая тишина. Странно, но Майкл почувствовал удовлетворение оттого, что реабилитировался в глазах общественности. Ведь если у кого-то еще и оставались сомнения в достоверности истории Элеонор, если кто-то до конца не верил, что она смогла выжить после стольких лет, проведенных во льду на дне океана, то теперь…
Впрочем, открытым оставался другой, пожалуй, ключевой, вопрос, а именно: чем можно вылечить страшную болезнь? Майкл не сомневался, что именно об этом они все сейчас и думают.
Затянувшееся молчание
— А почему бы не устроить ей разгрузочную диету? Посадим под замок да начнем пичкать транквилизаторами и прочими лекарствами, пока жажда сама собой не пропадет. У вас же там всяких препаратов выше крыши, хоть аптеку открывай.
Дэррил скривился и скептически покачал головой:
— Прошу меня простить за аналогию, но это все равно что лишить диабетика инсулина. Нужда в нем никуда не денется, зато у пациента наступит шок, за которым последует кома и смерть.
— В таком случае как нам поддерживать в ней жизнь? — Лоусон задал вопрос, который вертелся на уме у каждого из них. — Открыть пункт приема донорской крови?
Мерфи фыркнул.
— Что-то мне подсказывает, что среди «батраков» идея сдавать для нее кровь отклика не найдет.
— Зато переливание крови из имеющихся в лазарете запасов даст нам некоторую отсрочку во времени, — предположил Дэррил. Он оглядел присутствующих. — Считаю, что до тех пор, пока мы не найдем лекарство, если только оно существует, нам так или иначе придется прибегать к подобным компромиссным мерам.
— Боюсь, ты не первый, кому пришла в голову мысль о компромиссных мерах, — промолвила Шарлотта, и Майкл сразу догадался, что сейчас она откроет тайну, о которой, как ему казалось, умалчивала. — Пропал пакет с плазмой. Я думала, что засунула его куда-то по рассеянности, хоть это и маловероятно, но теперь догадываюсь, что с ним стало.
Майкл слушал, не веря ушам, но интуиция подсказывала, что все это чистая правда.
— Потрясающе! — раздраженно выдохнул Мерфи. — Просто потрясающе!
Майкл прекрасно понимал, что в эту минуту происходит в голове начальника — небось думает о бесконечной писанине отчетов и внутреннем расследовании, которое ему предстоит провести, чтобы объяснить вышестоящим инстанциям, что за чертовщина происходит на вверенной ему станции. Но как это сделать? Ведь его после первой же докладной записки в психушку упекут.
— И не стоит забывать, что еще один такой «носитель» свободно бродит на свободе, — напомнил Мерфи.
Молодой лейтенант, подумал Майкл. Синклер Копли.
— За пределами базы опасности подстерегают на каждом шагу, — прокомментировал Лоусон. — Если только он чудом не нашел обратную дорогу на китобойную станцию, то лежит сейчас на дне какой-нибудь расселины.
— Твои бы речи да Богу в уши, — ответил Мерфи.
Майкл не торопился сбрасывать спутника Элеонор со счетов; это было бы нелогично. После всего, что пережил Синклер, кто возьмет на себя смелость утверждать, что он не перенес снежную бурю, пусть даже и в экстремальных условиях полюса? Журналист поглядел в окно на чистое небо и стелющуюся поземку.