Кровь и молоко

Райдер Катерина

– Она что-нибудь говорила обо мне? – взволнованно, спросил юноша.

– Ох, она говорит о Вас постоянно. Не волнуйтесь, моя сестра любит Вас и передала письмо.

С облегчением выдохнув, забирая конверт из женских

рук, Чарльз помог леди сесть в экипаж и быстрым шагом устремился к дому, прижимая заветное послание к своей груди.

Всю дорогу до родового поместья, Амелия размышляла над сущностью чувств, превращающих разумных господ в Чарльза Уитмора. Некогда, славившийся рассудительностью юноша, теперь походил на бездомного щенка, который отдал бы всё за сахарную кость – возможность обладать предметом своего обожания, в данном случае Мэри Говард.

– Ах, эта коварная любовь… – в голос произнесла Амелия с досадливой усмешкой.

Отчего-то перед глазами тотчас возник образ американца. Его проникновенный взгляд, будораживший сознание. Очаровательная улыбка, вызывающая приятный трепет в районе солнечного сплетения. Глубокий, низкий голос, который хотелось слушать и слушать. Их «чаепитие» оставило в душе леди лишь приятные воспоминания. Если быть до конца откровенной, Амелия пару раз ловила себя на мысли, что не окажись она в столь щекотливом положении, останься по-прежнему беззаботной барышней,

какой была до смерти матери, то непременно бы влюбилась в этого мужчину без памяти.

Озадаченно нахмурившись, Говард покачала головой. Неужели Томас Рэнделл действительно столь сильно запал ей в душу? Смог вытащить на поверхность нечто чувственное, что всё это время томилось под тяжестью циничности и надменности?

– Хм, может быть… – задумчиво прошептала девушка и неосознанно коснулась собственных губ. – Но влюбиться в него было бы верхом глупости!

По мнению Амелии, той Амелии, что вынуждена бороться за выживание ежечасно доказывая миру свою независимость, чувства, которые нельзя утолить плотью, выходящие за рамки банальной симпатии и примитивной страсти, лишь мешали. Стоило посмотреть на Уитмора, Мэри и даже Фостера! В особенности последний. Джентльмен был готов рискнуть всем! Карьерой, положением в обществе, уважением коллег, лишь бы оставить право единоличного владения Говард за собой! Безусловно, им двигали и чувства. Но, Амелия так же считала, что в деле «за её честь» были замешаны эгоизм и собственнические мотивы. Сама же леди не имела права поддаваться слабости. Душевные терзания были совершенно некстати.

Конец ознакомительного фрагмента.