Кровь и Пламя
Шрифт:
В это же время в кабину БТРа Салюта прилетел снаряд из гранатомета. Стёкла лопнули, бойца залил огонь. А в сторону чёрного “Рендж Ровера” протянулось два огненных рукава. Противник умудрился скрытно подобраться близко к расстрелянной колонне и сейчас бил с противоположной обочины. А после ударил из автоматов с прежней позиции.
— Контакт! — закричал Хеопс в рацию, — Кубань Хеопсу! Кубань Хеопсу!
— На связи, выдвигаемся! — сквозь шум боя прошипела рация.
Ещё один выстрел из огнемёта ожёг Гидеона, по-прежнему стрелявшего
— Отходим! — прокричал Хеопс и перебежал за “Рендж Ровер”.
Тот, кто только что заливал из огнетушителя колёса бронетранспортёра, захрипел и сполз вниз. Пионер шевельнул пулемётами и начал стрелять по врагам, которые продолжали поливать автоматными очередями чёрный внедорожник.
Хеопс встал на колено, выставив ствол автомата перед собой, укрывшись за машиной, как башню БТРа снёс ещё один взрыв. Водитель “Рендж Ровера” привстал, желая отойти назад, но вражеская очередь срезала его, и он дёрнувшись завалился набок.
Забил крупнокалиберный пулемёт БТРа Кубани, медленно двигавшегося вдоль дороги. Под прикрытием брони бежало с десять бойцов WC. Противник увидел новую цель и переключился на неё, дав возможность Гидеону выбраться из внедорожника. Пулемётчик установил своё оружие рядом с тремя подстреленными сослуживцами и снова открыл огонь по противнику.
Пули стучали по броне, словно град по черепице, но бронетранспортёр упорно полз вперёд, стремясь прикрыть свои бортом простреливаемую позицию Хеопса и Гидеона.
Ещё один выстрел из огнемёта залил БТР, заставив на мгновение замолчать его пулемёты.
— Подствольниками! — зычно скомандовал Кубань. Несколько бойцов вынырнуло из-за брони и выстрелило. Позиция противника озарилась вспышками, несколько автоматов замолчало. Снова заговорила пулемётная спарка на башне бронемашины. На противоположной стороне стало заметно, что автоматчики меняют позиции.
Хеопс увидел, как у раскуроченного бронетранспортёра появилась пара вражеских бойцов и выстрелил из подствольного гранатомёта. Те успели крикнуть что-то по-немецки, как их раскидало взрывом.
Из-за догорающего КАМАЗа, зайдя во фланг позиции нападавших, начала стрелять ещё одна группа. В их сторону полыхнул огнемёт, но огнемётчика тут же срезал выстрел БТРа.
Стало заметно, что противник начал отходить, и ему вдогонку полетели гранаты из подствольников. До слуха русских донеслись крики и команды на немецком.
— Колос Кубани, Колос Кубани, — раздался голос взводного в рации на общем канале.
— Колос на связи.
— Противника не преследовать, дать отойти.
— Так точно, конец связи!
Противник уходил, оставляя тела своих убитых, позицию занимали русские наёмники.
— Хеопс Доктору, Хеопс Доктору! — раздался дрожащий от возбуждения голос с рации.
—
— У меня один двухсотый и трое трёхсотых, противник ликвидирован. Как понял меня?
— Понял тебя, возвращайся к грузовикам, — Хеопс устало привалился к борту “Рендж Ровера”.
— Принял, конец связи.
Из-за внедорожника вышел чуть пошатываясь Гидеон с пулемётом на плече и посмотрел на своего командира:
— Три двухсотых.
— Говно, — сплюнул тот на дорогу.
— Вроде отбоярились, — наёмник опустил своё оружие с плеча, уткнув приклад в землю.
— Всегда хотел спросить, почему Гидеон?
— Жюля Верна в детстве очень любил, — нервно засмеялся тот и обернулся к Кубани, который подошёл к ним, — Что, прошли, товарищ командир?
— Надеюсь, — устало потёр глаза тот, — Лишь бы по второму кругу не начали.
— Не должны, их мы тоже потрепали, — ответил Хеопс и поднялся на ноги, — Идём, посмотрим, что там с нашими.
И он направился к БТРу Салюта.
***
(19 августа)
Над Тюрингией раскинулась ясная звёздная ночь.
Турецкое тепличное хозяйство находилось на довольно обширной территории посреди полей и перелесков. Дорога от ворот буквально через несколько сот метров, вливалась в трассу между двумя городами, что порождало надежду, что если кто и захочет напасть на колонну русских, то не будет это делать посреди людной автомагистрали.
У ворот стоял Свят Вениаминович в тёмной рубахе навыпуск и таких же тёмных штанах. Стоял и неторопливо курил трубку. На его могучей груди красовалась подвеска из длинных медвежьих когтей, а на ногах на красных сапогах поблёскивали в отсветах прожекторов красные камни.
Рядом с ним стоял худощавый и высокий, выше него самого, человек в коричневом костюме-тройке. Стоял и также спокойно курил сигару, флегматично стряхивая пепел на бетонные плиты дороги. Его жёлтые туфли в свете прожекторов казалось были сделаны из латуни.
— Ещё раз, сколько времени на дорогу у нас? — Салтыков даже не поворачивался к своему собеседнику, глядя за ворота, где вдали на автостраде изредка мелькали автомобильные огни.
— Четыре часа примерно, — его собеседник затянулся сигарой и выпустил облачко дыма, — Если будем идти без остановок, к утру будем в Берлине.
— Ну, этого же не случится, — усмехнулся русский и затянулся трубкой.
— Жаль, не смог ничем помочь Вашим бойцам в Саксонии, — мужчина посмотрел на него.
— К счастью, они справились сами, — ответил тот, — Надеюсь, теперь доберутся без приключений, и так много потерь.
— Думаю, они будут на базе раньше нас, — немец затянулся сигарой и лукаво улыбнулся, — Скажите, Свят Вениаминович, Вы же не по доброте душевной приняли нашу помощь?
— На моей должности порой уже никто не верит в то, что моё собственное мнение совпадает с мнением начальства, — усмехнулся русский в ответ.