Кровь и Пламя
Шрифт:
— Возможно, Вы и правы, — немец допил свой кофе, дотянулся до столика и поставил на него чашку, — Но я всё равно не готов рассказать, где сейчас Айше.
Иван рассмеялся.
— Моя ошибка, что я не взял заранее у Шваница документ, позволяющий вести такие расспросы, — русский потёр глаза.
— С формальной точки зрения, я, конечно, должен был бы подчиниться этой бумаге, — Хоффман посмотрел в лицо собеседника, — Но мне бы очень не хотелось подчиняться требованию человека, который только сегодня посреди
— Прусское чародейство не запрещено, — возразил Лисицын.
— Есть множество иных заклинаний с менее летальным поражающем эффектом. И более быстрых по исполнению.
— Я не в том положении, чтобы давать оценки действиям главы мракоборцев иностранной державы.
— Я тоже не даю оценки, я просто выражаю своё мнение, — вздохнул врач, — Моё мнение, как специалиста колдомедицины, применять летальные заклинания недопустимо, человеческая жизнь превыше всего.
— Ну, Михаил Романов, благодаря которому было отбито нападение на клинику, заклинаний не применял, — мрачно усмехнулся Лисицын.
— Это слишком нехорошая история, чтобы её поминать, — снова вздохнул Вальдемар, — Я рад, что этот волшебник появился так вовремя. Я готов поступиться своими принципами в такой ситуации, но я не хочу, чтобы Айше пострадала.
— Вот что интересно, герр Хоффман, я сюда прибыл с главой Французской Директории Кристиной Фавр де Поль, — заговорщицки посмотрел капитан ФСБ на главу клиники, — Если бы она обратилась к Вам с таким вопросом, как бы Вы отреагировали?
Его собеседник чуть потупил глаза и смутился.
— Надо было её просить задавать вопросы, — добродушно рассмеялся Иван, — Я всё понимаю, выбирая между красивой девушкой из цивилизованной страны и парнем с варварского края мира где-то между китайскими драконами и индийскими ракшасами, выбор становится очевидным.
— Не льстите себе, — Вальдемар потёр глаза, — Не все вас считают Империей Зла, большинство просто не думает о вас. Они не смотрят на восток, только на запад, потому и когда кто-то приходит с этого самого востока, на него взирают удивлённо и не сильно ему доверяют.
— А называется как-то состояние, когда о себе говорят в третьем лице да ещё и во множественном числе?
— Пожалуй, — Хоффман задумался на мгновение, — Его можно назвать недоверием к власти.
— К любой? Странно звучит от главы крупнейшей клиники страны.
— Так вышло, что я знаю достаточно, чтобы относиться к власти, и, тем более, к спецслужбам, настороженно. Я достаточно взрослый человек, чтобы не вестись на англосаксонскую историю о том, что мракоборцы защищают нас всех от тёмных волшебников.
— Человека, выросшего из подросткового мировоззрения, видно сразу, — мрачно усмехнулся Лисицын, — Хотя, я и понимаю Вашу позицию, но мне хотелось бы всё же узнать, где живёт
Хоффман тяжело вздохнул и устало поднялся с дивана:
— Не люблю упрямых, — он спрятал волшебную палочку и посмотрел на русского, — Наверное, потому что сам такой же. Я не знаю, где живёт моя медсестра, знаю только, что она с матерью часто бывала на службах в турецкой мечети Омара ибн Хаттаба. Думаю, стоит всё же поспрашивать там. Айше Доган, как и Клару Леманн, я отпустил до конца следующей недели домой.
Взгляд Ивана Лисицына выражал нечто среднее между гневным “Ах ты ж козёл!” и разочарованным “А разговоров-то было!”, он было открыл рот, но потом помотал головой и попросил ещё кофе.
**
(19 августа)
Филипп Лестрейндж лежал на спине на кровати в приёмном покое Шарите чуть прикрыв глаза. Его щёки вернулись к обычному цвету, а дыхание было совершенно спокойным. Койки слева и справа уже пустовали, и в целом приёмный покой производил более спокойное впечатление, чем в предыдущее посещение Кристиной Фавр де Поль.
Француженка аккуратно прошлась между рядами, подошла к кровати и присела на край. Мужчина пошевелился и медленно открыл глаза, увидел посетительницу и счастливо улыбнулся:
— Мадемуазель, — он опустил взгляд на руку девушки, до сих пор покоящейся на перевязи, — Ваша рука?
— Да ничего страшного, — та скользнула взглядом по перевязи и повела плечами, после подвинулась поближе к изголовью, положив свою ладонь на руку мужчины, — Я рада, что тебе лучше.
— Как там в большом мире? — он аккуратно дотронулся своими пальцами до пальцев Кристины, — Тут говорят, на нас нападали какие-то каратели из Аненербе.
— Я знаю, — она чуть опустила глаза и переплела свои с ним пальцы, — Я очень волновалась.
— Это ничего, — снова улыбнулся Филипп, — Доктор Хоффман сказал, что на следующей неделе отправит меня домой. Заберёте меня отсюда?
— Отвезу тебя в Амьен, будешь знать.
— А что я там буду делать? — искренне удивился француз.
— Лечиться, Филипп, лечиться, — она разжала пальцы и коснулась ладонью его щеки. Он с нежностью потёрся об её руку.
Кристина устало улыбнулась и убрала руку, поправив волосы. Лестрейндж встревоженно посмотрел на неё:
— Так какие новости в большом мире?
— В Германии с утра новый Канцлер, — отмахнулась она, однако после снова взяла того за руку, — Что ещё? Отто, который один из глав Аненербе, как я успела в газете прочесть, был убит прямо во время заседания Бундестага Виктором Шваницем.
— Если это правда, то круто работает здешний глава мракоборцев, — усмехнулся Филипп.
— Я так тоже могу, — улыбнулась ему Кристина.
— Не сомневаюсь, но чтобы прямо во время парламентских слушаний…