Кровь и Пламя

Михайлов Дем Алексеевич

Небольшому отряду недолго собираться. Мы и так были готовы, так что после моего приказа не было ни суеты, ни подготовки — все просто двинулись в путь. Я шагал впереди, все так же поглядывая по сторонам — используя все свои возможности, как магические, так и… так и способности некроманта — чего тут скрывать. Явно не от Создателя подарок «прислан» мне, не благодаря светлому провидению могу я с такой легкостью видеть пульсирование жизни окружающих меня существ.

— Лучше круглое катить… — запыхтел один из молодых воинов, высунув язык и что-то тщательно выводя самым настоящим пером на большом листе серой бумаги уложенной поверх лошадиного крупа. Учитывая что

он и сам сидел в письме, удерживая в левой руке небольшой горшочек, то получалось у него плоховато.

— Пишем что-то? — с крайним интересом осведомился я, успев развернуться и вернуться к «писцу младому».

— Ох! Господин! — горшочек выскользнул из пальцев и полетел к земле. Я успел мягко подхватить его, резко сжал пальцы и мысленно выругал сам себя — слишком сильно сжал. Но хрупкая глина легко выдержала хватку железной перчатки. Взглянув на «улов», я убедился, что это крохотный горшочек неплохой лепки, с узким горлышком, с висящей на веревочке деревянной пробкой. Внутри плескалась темная жидкость. Чернила. Или их заменитель из сажи и прочего. Так… не понял…

— Что пишем, спрашиваю? — уже куда настойчивее нажал я.

— Тебя спрашивают, писец недоделанный! — зарычал злобно Рикар, на дух не переносящий когда кто-то задерживался с ответом на мой вопрос — Чего рот открыть боишься? Склирса вонючего проглотил?

— Г-госпожа велела… — пунцово красный воин сполз с седла и отвесил мне поклон — Не серчайте, господин. Госпожа Алларисса. Записывай говорит за господином все его словечки невиданные и неслыханные. Пиши, что случилось за день минувший. Для хистории! Только это! Она же книгу большую пишет — госпожа Алларисса-то! Там уся жизнь наша тутошняя!

— Для хистории? — хмыкнул я, возвращая горшочек — Ну-ну. Пиши. А потом не забудь и мне дать почитать.

— Слушаюсь!

Я пошагал к голове отряда, а за моей спиной рыкающий от злобной радости Рикар зажал нос воину промеж своих толстых сильных пальцев и бешено затряс:

— За господином подглядываешь? Шибко умный стал раз грамоте научился? И сколько раз господин Корис вчерась к примеру по нужде отлучился? А сколько кусков оленины съесть изволил? А понравилось ли? А не пересоленное ли мясо было? А не пережаренное ли? М? Чего пыхтишь, соглядай юбочный?

— Я не убофный — простонал невнятно несчастный отрок, не в силах удержать катящиеся из глаз слезы боли — Для хыстори-и-и-и…

Остальные сдержано ухмылялись, прикрывали рты руками. Не сдерживался лишь гном Тикса — тот радостно хохотал и приплясывал вокруг огромного Рикара, путая языки из-за попытки спешно объяснить, в какую именно сторону следует прокрутить нос несчастного «лазутчика», дабы тот испытал наибольшие мучения.

Я не стал вмешиваться. Я оставался при мнении, что иногда надо выпускать пар и разбавлять горькое сладким. Смех и веселье лечат душевные раны. Видит Создатель — мы насмотрелись много по пути сюда и нашим душам не помешает немного бальзама — пусть и грубоватого, но веселого….

Мы прошли еще шесть лиг. По ровной песчаной дороге, преимущественно тянущейся прямо как стрела и лишь изредка немного отклоняющейся в сторону. И ни одного крутого поворота! — ни одного! Мы прошли прямо сквозь разрезанный на две части высокий земляной холм — такое впечатление, что большим кухонным ножом из него вырезали сердцевину — как ее вырезают у яблока. Про снесенные и разбросанные остатки более мелких холмов можно и не говорить. Особенно меня впечатлил древний пень какого-то огромнейшего дерева, вырванный из земли и отброшенный в сторону —

весь наш отряд мог бы пообедать прямо на вершине пня и не испытать особого стеснения. Настоящий лесной великан. В сторону тянулась огромнейшая просека, выбитая в более молодых и тонких деревьях падением гиганта. Его «тело» и поныне покоилось там же, давно уж прогнив и почернев, провалившись во многих местах. На месте былых сучьев и ветвей зияли истекающие влагой черные дыры, гигант и по сей день оплакивал свою участь.

Дорога вела нас дальше, все столь же ухоженная, очищенная. Встретилось еще несколько ручьев, все они как один пробегали под дорогой, будучи заключенными в каменные крытые желоба. Работа проделана адская. Долгая. Мы упорно продвигались вперед и спустя очередную легшую под наши ноги лигу, я увидел впереди конец пути — дорога здесь резко заканчивалась. Во всяком случае, так выглядело на первый взгляд.

Тут вообще все выглядело странно — в особенности на зачастую оказывающийся не туда смотрящим первый взгляд.

Преодолев густую еловую рощу — без малейшего труда, шагая по песчаной дороге — мы оказались на границе обширного пустого пространства, посередине увенчанного гигантской гранитной массой.

Скала. Большая гранитная скала. И не скала… слишком уж невысоким было это возвышение. Если вспомнить невзрачное название приютившей нас Подковы, то здесь, руководствуясь скудной фантазией создавшего карту картографа, вполне подошло бы название Навозная Лепешка.

Грубо. Некрасиво. Но полностью отвечает истине. Не знаю, что здесь творилось в древние времена, когда из земли перли вздымаемые раскаленной магмой камни, но, по всей видимости, процесс остановился очень быстро. И в результате получилась темно-серая каменная нашлепка, смахивающая на очень толстую лепешку в поперечнике не менее двух лиг. Высота смешная, если сравнивать с Подковой — тут не больше пятидесяти локтей, как мне думается. Склоны пологие, изъеденные ветрами, дождями и снегами. Глубокие трещины идущие сверху вниз, будто следы от гигантского ножа начавшего разрезать гранитный пирог на куски, но так и не закончивший работу. Трещины настолько широки, что могут смело называться ущельями, уходящими вглубь Лепешки.

Пирог!

Вот какое название подходит больше всего. Не видел всю скалу целиком, но сейчас я предпочитаю называть все как можно проще, без выкрутасов. Остывший крестьянский пирог — крепкий, толстый, хорошо пропеченный и почти разрезанный.

— Какова же начинка пирога? — задумчиво пробормотал я, отводя в сторону пышную еловую лапу и поверх нее смотря вдаль.

— Как-как, господин? Какого еще пирога? — полюбопытствовал Литас, присевший на одно колено рядом со мной.

— Выглядит как деревенский пирог — пояснил я, указывая на скалу.

— И верно — коротко рассмеялся охотник — Подходит название. Начинка какая? Да уж точно не оленина жареная. Встретит нас начинка из острых мечей и стрел, господин Корис. Тут и думать нечего. Если конечно не померли все защитнички.

Тут Литас был прав. И тяжело подошедший Рикар согласился с мыслями старого друга. Песчаная дорога прорезала ровную как доска долинку и вбегала в одну из боковых расселин — самую широкую, с ровными стенами идущими под небольшим уклоном.

— Если судить по уже виденному — мрачно изрек я — То местные защитники весьма сильны и умны. Тридцати шурдам тут ничего не светит, пусть и с поддержкой нежити. Кто знает, что за укрепления внутри этого каменного пирога. Одна такая же стена как у нас — можно и поменьше — так тут много кого сдержать можно. Мы-то уж знаем.