Кровь и пот
Шрифт:
Однажды в полдень прискакало четверо верховых разведчиков. После захвата белыми станции Саксаульской разведчики по нескольку раз на день выезжали в степь в дозор. Еще издали, едва разглядев их лица, Дьяков понял, что разведчики вернулись с недоброй вестью. Придерживая рукой кобуру, оттягивавшую широкий командирский ремень и колотившую по бедру, он быстро пошел навстречу всадникам.
— Товарищ комиссар! Подходят…
— Где видели? Далеко?
— Нет, за этим… за шестьдесят восьмым разъездом. Много их, товарищ комиссар!
Отправив разведчиков в штаб, Дьяков быстро пошел к окопам. Сдвинув брови, он машинально поправлял фуражку и размышлял, остановятся ли
Дьяков запыхался, пока дошел до окопа. Спустившись в окоп, он присел на корточки, прислонившись спиной к стенке. Зажав ладонью рот, побагровев, он мучительно закашлялся. Услышав шаги за спиной, Дьяков кое-как унял кашель, обернулся и увидел стройного джигита с черными, будто углем нарисованными усиками.
— А, это ты?..
Али улыбнулся.
— А Еламан не вернулся?
— Нет.
— Вестей от него не было?
— Нет.
— Ну а как твои джигиты, настроение как?
— Нешауа… — подумав, невнятно выговорил Али.
— Никто никуда не отлучался?
Али не понял.
— Враг близко. Готовь своих джигитов к бою, — сказал Дьяков и устало пошел по окопу вперед.
Он не успел дойти до отряда мадьяр, занимавшего позицию рядом с Коммунистическим полком, как кто-то испуганно крикнул:
— Глядите! Идут!
Будто электрический ток прошел по окопам. Выскочив на бруствер, бойцы стали глядеть вдаль, и будто дробящееся эхо посыпалось со всех сторон:
— Гляньте, гляньте… Пылища-то! Аж до неба!
— Идут!
— Да где? Не видно.
— Хоть покажи откуда.
— Да вон, гляди, видишь серую тучу?
Дьяков сразу ослабел и остановился. Потом кинулся на бруствер грудью и почувствовал, как часто застучало у него сердце. Упершись локтями, он поднес к глазам бинокль и ничего не увидел. Он не сразу догадался, что недостаточно высоко вскинул бинокль. Как он ни моргал и ни щурился от напряжения, он ничего не видел, кроме пыльных склонов ближайшего серого холма и редких чахлых кустарников. Чертыхнувшись, он поднял бинокль выше и увидел наконец одинокий домик 68-го разъезда. Возле домика не было ни души, и он казался от этого таинственным и грозным. Зато далеко за разъездом по всему горизонту клубилась, медленными тучами восходя в высоту, серая пыль…
— Господа, господа! Смотрите, Аральское море!
— Наконец-то, слава богу!
— Никогда не думал, что оно такое синее…
— Говорят, одно из самых прозрачных морей в мире.
— Да, после Эгейского.
— Вот как?
— А правда, господни подполковник, что ваш отец первым открыл здесь рыбные промыслы?
Сделав вид, что не слышал вопроса, подполковник Федоров только плотнее сжал свой маленький рот. К нему то и дело подъезжали и неторопливо останавливались рядом офицеры, а он, не обращая ни на кого внимания, жадно смотрел в бинокль на море. Синяя стена моря, вспучившаяся у самого горизонта, блестела и переливалась под солнцем, как рыбная чешуя, и, приближенная сильным биноклем, стояла, казалось, перед самой мордой коня. В море там и сям чернели рыбачьи лодки. На выжженном берегу белели мазанки Аральска, темнели его кривые улочки и торчали мачты стоявших в порту пароходов. «Где же их укрепления?»— размышлял Федоров, разглядывая в бинокль пригороды Аральска. Но конь под ним вдруг натянул поводья, тронул нетерпеливо с места, и город в бинокле исчез, будто переводная картинка, стертая рукой.
Вздохнув, Федоров повернулся к толмачу.
— Спроси-ка
То, что подполковник обратился не к нему лично, а к переводчику, обидело Танирбергена. Кроме того, должно быть, из-за неприязни к Темирке мурза не переваривал и татарина-толмача и уже при одном взгляде на него начинал злиться. Толмач повторил вопрос Федорова по-казахски:
— Господин подполковник спрашивает, в каких местах расположены здесь колодцы.
— Ну, об этом нужно спрашивать у местных. А мне откуда знать? — резко, глядя в пространство, сказал Танирберген.
— Но вы ведь проводник…
— О здешних колодцах ничего не знаю.
— Ай, нехорошо, мурза, — толмач поцокал укоризненно. — Надо отвечать, когда спрашивает господин офицер.
— Я уже ответил.
Толмач перевел разговор Федорову. «Трещотка! Бренчит, как караванный колокольчик!»— думал мурза, вслушиваясь в русскую речь толмача и морщась.
Полк Федорова первым достиг 68-го разъезда под Аральском. Пропыленные до исподнего, обожженные зноем, с потрескавшимися губами солдаты, едва подъехав, сваливались с коней и бросались к небольшому белому дому, к его тени. Отталкивая друг друга, жались к стене. Те, кто не успел захватить место возле дома, растянулись в тени немногих пыльных карагачей и обессилено матерились на тех, кто подъезжал позже и теснил их.
Подполковник Федоров не слезал с коня и, окруженный офицерами, терпеливо поджидал прибывающие одна за другой части. Приказом по армии он был назначен исполняющим обязанности квартирмейстера и теперь должен был встречать и размещать полки.
Скоро показалась кавалерия атамана Дутова. Впереди рысил Троицкий полк. Немного поотстав, чтобы не глотать пыль, — казачий полк Соль-Илецка. Почти одновременно с ними пришел конный отряд уральских казаков. Одна за другой, заштриховывая горизонт поднятыми пиками, прибывали и остальные свирепые казачьи части и сразу начали заполнять всю широкую равнину перед маленьким разъездом.
— Куда они прутся? — возмутился Федоров. — Ведь их место не там!
Ротмистр Рошаль усмехнулся.
— А им плевать на диспозицию штаба.
Федорова постоянно возмущало самоуправство оренбургского атамана, но он знал, что с этим ничего не поделаешь. Даже генералу Чернову не всегда подчинялся своенравный атаман и держался, как говорится, на длинном аркане и в широких путах.
Вслед за казаками атамана из-за пелены пыли показывались и приближались к разъезду все новые и новые части. После конницы на разъезд начала прибывать пропыленная пехота. Тяжело катились длинноствольные орудия, появились медлительные караваны верблюдов, груженные продовольствием. Вскоре весь разъезд утонул в облаках пыли. В воздухе стоял гул от множества голосов, топота сапог и конских копыт.
Два дня еще без устали скрипели обозы с боеприпасами, стекались к разъезду все новые и новые воинские части, и все эти дни Федоров почти не слезал с коня, то и дело посылая навстречу новым полкам офицеров, которые и размещали полки на заранее отведенных для них местах. Офицеры уезжали, приезжали, докладывали:
— Прибыл корпус Каппеля. Где прикажете его разместить?
— Прибыл карательный полк полковника Могилева.
— Прибыл Первый туркестанский полк…
Возле разъезда стало так тесно, что пришлось несколько полков, прибывших последними, отсылать назад, за рыжий бугор. Чтобы скрыть до начала наступления артиллерию и отряд броневиков, их тоже разместили за перевалом.