Кровь и ржавчина
Шрифт:
Я с трудом сглатываю.
Вот дерьмо.
Глава 15
Показания
— Ты отпустила девчонку, не так ли?
Я слышу голос Черепа, прежде чем увидеть его.
Громила отпускает меня, и в эту же секунду я вижу белоснежные кроссовки Черепа, ступающие по темному, грязному бетонному полу. Я перевожу свой взгляд с его обуви на черные слаксы и белую вечернюю рубашку. Для этого места он чересчур вырядился, но какое бы заявление он не планировал сделать этим своим безупречным нарядом с золотыми запонками, оно было сделано. У Черепа есть деньги. И у него есть места,
Я смотрю на его галстук и маленькую бриллиантовую булавку, которую он прикрепил в середине. Он выглядит элегантно, даже несколько опасно. Полагаю, с кем бы он ни собирался встретился после этого, он оставил пару намеков на то, насколько опасным он может быть — как будто тату в виде черепа на его лице недостаточно, чтобы запугать человека.
Вблизи он шире и выше ростом. От вида его татуировок мне становится плохо, и я пытаюсь решить, пройдет ли все плохим жутким способом или хорошим жутким — если это вообще имеет какой-то смысл. Я пристально наблюдаю за ним, когда он подходит к креслу и садится на табуретку рядом с ним.
— У меня какие-то проблемы? — спрашиваю я, поглядывая на дверь рядом со мной.
Мужик, который втащил меня в комнату, предотвратит любое бегство, которое я попытаюсь совершить. Тревога разрастается в моей груди и готовится посеять хаос. Это повышает скорость биения моего сердца и сковывает легкие, не давая вздохнуть полной грудью.
— Нет, никаких проблем, — Череп постукивает длинными татуированными пальцами по большому креслу. — Просто хочу поболтать.
Я собираюсь предложить ему посидеть за столом, но когда замечаю пистолет, торчащий из задней части брюк Черепа, вспоминаю, что он не такой человек, кто открыт для предложений. Заставляя двигаться свои дрожащие ноги, я иду к креслу так уверенно, насколько могу. Я вдыхаю и легко выпускаю воздух из легких, прежде чем проскальзываю в кресло. Поджав губы, я напоминаю себе снова и снова, что каждый здесь знает, кто такой Череп и что он ищет. Мне нужно быть похожей на них. Мне нужно обработать Черепа, как бы я сделала с любым работодателем. Нужно притвориться, что его жизнь — это то, в чем я хочу участвовать.
— Я польщена тем, что ты захотел со мной встретиться, — вру я, разглаживая своими потными ладонями леггинсы.
Я не смотрю на него, когда говорю. Не могу заставить себя увидеть его татуировки так близко. Я чувствую, как он смотрит на меня некоторое время, затем говорит:
— Ты боишься? — спрашивает он, и в его голосе я слышу веселье.
Мне наконец-то удается собраться с духом и взглянуть ему прямо в лицо. Мой взгляд останавливается на темных вытатуированных кругах вокруг глаз, и я борюсь с желанием ахнуть или заверещать. Представьте себе, что череп — это последнее, что вы видите перед смертью. Вы получите травму на весь остаток вечности. Глупо или нет, но это не то, о чем вы забудете. Что еще более ужасно, чем лицо Черепа — это его горло, которое он также вытатуировал на себе. Если я когда-нибудь захочу посмотреть, на что похоже человеческое горло изнутри, мне не придется гуглить.
— Тебя? — я выдавливаю улыбку и уверена, что он может видеть меня насквозь. — Абсолютно.
Череп откидывает голову назад и смеется. Трахните меня. Это происходит на самом деле.
— Ты мне нравишься. Ты не глупая, — говорит он, улыбаясь. — Теперь снимай майку.
Я замираю и быстро смотрю в сторону двери. Этот громила делает вид, что не слушает наш разговор, но могу поспорить, что когда я сниму майку, он сразу станет заинтересован
— Прости?
Череп встает за спинку кресла и тянет за собой маленький столик в моем направлении. На столе лежат татуировочные пистолеты из нержавеющей стали, разные насадки и обрывки чего-то. Он тянется за пистолетом и регулирует что-то ногой, пока я дрожу.
— Снимай майку, — он растягивает слова. — Мне нужна твоя ключица.
— М... могу спросить, зачем?
Череп склоняет голову набок, его черные глаза блестят.
— Обычно, я бы сказал тебе заткнуться, прежде чем мой друг сорвет майку с твоего тела, но ты застала меня в хорошем настроении, — он наклоняется ближе. — Я отвечу на твой вопрос, Эмили, но это единственный раз, когда ты задаешь мне вопрос, когда я прошу что-то сделать. Ясно?
Я послушно киваю, слишком ошеломленная, чтобы понять, что он сказал после того, как мое имя сорвалось с его губ.
— Мне нравится отмечать тех, кто интересует меня, и сейчас ты и твой дружок заинтересовали меня.
— Почему…
Он резко наклоняется вперед, захватывая пальцами мои губы и сжимая их, затем «цыкает» мне, как провинившейся собаке.
— У тебя такой красивый ротик. Мне не очень хочется отрывать его от твоего лица, — все признаки дружелюбия покинули его лицо. — Снимай эту чертову майку.
Ему не нужно просить меня снова. Я хватаюсь за край своей майки и стягиваю ее через голову. Когда я впервые сняла свою майку перед Джаем, я была смущена своим хлопчатобумажным лифчиком, но здесь я благодарна за это. Я надену дополнительную одежду, неважно из какой ткани, лишь бы она защитила мою кожу от бездушного взгляда Черепа.
Череп придвигается ближе и берет в руку пистолет, словно ручку. Моя кожа покрывается мурашками, а в животе будто отбойные молотки пытаются прорвать оболочку моего желудка, собираясь в дальнейшем сделать то же самое с остальными органами поблизости.
— Я... Я никогда не делала татуировку раньше, — говорю я.
Он ухмыляется, и пистолет начинает гудеть.
— Для меня честь быть твоим первым.
Игла касается моей кожи. Я вдыхаю и резко дергаюсь. Череп сжимает мой бицепс своей рукой, заставляя оставаться на месте, когда все, что я хочу сделать — это убежать к черту. Он режет мою кожу и сжигает.
— Боль исчезнет, как только привыкнешь к ней, — смеется он над гудящей машиной.
Это ложь, конечно. Огонь не утихает, даже после того, как он заканчивает. Все это время я закусываю губы и сдерживаю слезы. Я не знаю, как он это сделал. Каждая пора, забитая черной тушью на его теле, представляет боль. Эту боль я никогда не хочу переживать снова.
Когда заканчивает, он наносит небольшое количество крема и велит мне надеть майку. Исходя из фильмов, которые я видела, я знаю, что татуировки нужно прикрывать, но он не предлагает мне ничего, и я переживаю из-за инфекции. Я ожидаю, что, закончив, он уйдет, но вместо этого он отодвигает столик подальше и опирается локтями на колени.
— Расскажи мне о Джае Стоуне, — говорит он неожиданно.
Упоминание о Джае заставляет меня прийти в состояние повышенной готовности. Я никогда не была молчаливой. Я имею в виду, что у меня никогда не было секретов, которые должна была хранить, но если он снова использует татуировочный пистолет, то Джай может быть в беде.
— У него есть сестра, — говорю я, включив «дурочку». — И брат тоже.
Череп, похоже, меньше, чем впечатлен, и выражение его лица беспокоит меня. Когда таким людям, как он, что-то надоедает, то начинает происходить дерьмо. Когда дерьмо начинает происходить — умирают люди.