Кровь и туман

nastiel

– Ты лучше всех, – говорю я и легко дотрагиваюсь до руки Власа. – Спасибо.

– Не за что, – отвечает он, расслабляясь под моим прикосновением. – Но мне всё ещё нужны ответы. Я помню, ты говорила о сделке с Миллуони, так что, полагаю, это он забрал Нину?

– Мы ещё вот это нашли на подушке, – Марк протягивает мне какую-то бумажку, но я не хочу привлекать лишнее внимание к своей перебинтованной конечности, а потому прикидываюсь не очень сообразительным человеком и складываю руки на груди. Вместо меня записку принимает Влас. Разворачивать

её не приходится – записка представляет из себя буквально жалкий клочок с нацарапанным на нём не менее жалким единственным словом: “Удачи” . И подписью, получившейся не с первого раза: “Э” – зачёркнуто, “М” – смазано и слишком жирно; видимо, кое-кто чересчур сильно давил на ручку.

– Да, – подтверждаю я. – Это определённо Миллуони.

– Он, я надеюсь, знает, что делать? – спрашивает Влас, сминая записку в кулаке.

– Должен. К тому же, я попросила его, чтобы он взял с собой Шиго для контроля. Она уж точно не позволит ему и лишнего шага ступить.

Дверь распахивается, и в медкорпус входят миротворцы во главе с куратором. Сергей уже наверняка знает “правду” Власа, а потому не задаёт никаких вопросов, когда бросает взгляд на опустевшую Нинину койку.

– Вам пора, – произносит Марк, понижая голос. – У Сергея сегодня, как вы можете понимать, уже с утра день не задался.

– Уходим, – соглашается впервые произнёсший хоть что-то после моего прихода Бен.

Мы с Власом последними покидаем медкорпус, и это позволяет нам ненадолго остаться одним в маленьком коридорчике между оставленным помещением и общей комнатой миротворцев. Я не успеваю придержать дверь перед нами, когда Влас кладёт на неё свою ладонь, прикрывая. Так спина Бена и лицо Дани становятся недоступными моему взгляду.

– Что такое? – спрашиваю я.

Влас берёт меня за руку, чуть выше локтя, и дёргает вверх, заставляя вытащить ладонь из кармана куртки.

– Это… – начинаю я, готовая оправдываться, но Влас тут же перебивает меня:

– Ты спрашивала о ритуале изъятия. Я знаю, как он проходит и что для него нужно. – Влас хмурит брови. – Ты должна быть в кровати, а не на ногах, пить много жидкости и восстанавливаться.

– Я в порядке.

– Когда раны стража достаточно сильные, клятва создаёт обманный эффект, благодаря которому её носитель чувствует себя хорошо, несмотря на замедленное заживление. Похоже на действие наркотических средств.

– Влас, – я произношу его имя с нажимом. – Я в порядке. Правда.

– Зачем ты терпишь, когда я могу помочь?

Влас подкатывает левый рукав своей чёрной водолазки до локтевого сгиба, демонстрируя мне два шрама от заклинаний. Один, маленький и тонкий, он использовал когда-то давно, чтобы излечить мою сломанную в двух местах ногу, а другой, жирный, выпуклый, напоминающий слизня, совсем свежий. Именно он помог нам выиграть время, чтобы спасти Ваню.

Я знаю, что имею право воспользоваться помощью Власа. И какая-то часть меня настойчиво хочет этого,

но другая не перестаёт твердить о том, что боль – это напоминание.

Напоминание о том, что произошло и только произойдёт. Напоминание о том, что за каждым моим шагом, каждым действием и каждым принятым решением следует вереница последствий.

– Можешь, – соглашаюсь я, кивая. Берусь за край рукава Власовой водолазки и тяну его обратно, скрывая предплечье. – Но не должен. Оно того не стоит.

Влас глядит на меня непонимающе. В его голове, могу поспорить, ещё никогда не появлялось так много нерешённых вопросов разом.

– Последние недели меня не покидает странное ощущение, что когда я смотрю на тебя, вижу абсолютно незнакомого мне человека, – задумчиво произносит он.

Это откровенное заявление не должно причинять мне боль, но именно это оно и делает. И хотя слова Власа имеют разный смысл для нас обоих, они приводят к одному итогу: и Власу, и мне становится внезапно неуютно рядом друг с другом.

От возникшей неловкости нас спасает Бен. Он приоткрывает дверь вместе с тем, как Влас шумно вдыхает, чтобы сказать что-то ещё.

– Вы чего? – спрашивает Бен, с любопытством нас разглядывая.

– Ничего, – отвечает Влас вместо того, что планировал.

Бен шире открывает дверь, ведущую в общую комнату миротворцев, намекая на то, что нам пора выдвигаться. Влас, стоящий ближе, идёт первым. Я ещё секунду топчусь на месте, прежде чем двинуться следом.

– Что-то вы какие-то кислые оба, – шепчет Бен мне на ухо. – Проблемы в постели?

– Ещё один такой вопрос, и проблемы с постелью будут у тебя, потому что встать с неё без помощи врача ты уже не сможешь.

Бен отклоняется в сторону синхронно с тем, как моя рука поднимается в воздух в агрессивном взмахе.

– Боже мой, какие мы нервные! – Бен качает головой. – Хоть спросить, идёшь ли ты на занятия, могу, или тоже лучше не стоит?

– А что сейчас?

– Военная топография.

На секунду я задумываюсь, не скрывает ли Бен под этим позывным дела, касающиеся только нас, но его вид совершенно не похож на заговорщицкий, а выражение лица, с которым он это произносит, и вовсе отдаёт усталостью.

– Да, кстати, – Даня, идущий перед нами, притормаживает, чтобы что-то достать из рюкзака за спиной. – Вот, держи.

Он протягивает Бену скрученный в рулон лист. Когда Бен стягивает с него резинку и разворачивает, я вижу начерченную от руки карту местности.

– Чувак, ты лучший! – благодарно присвистывает Бен.

Карта выполнена идеально. Без смазанных черт, без неровных штрихов. Ни один цвет, в который окрашены объекты, не выходит за его грани.

– Ты что, заставляешь Даню делать за тебя домашку? – уточняю я, не забывая о возмущённых нотках в голосе.

Бен, не отвлекаясь от разглядывания карты, пожимает плечами. Даня, тем временем, достаёт из рюкзака ещё один такой же рулон.