Кровь и железо
Шрифт:
Доу тоже бросился в погоню, шлепая по воде и ругаясь. Дело-Дрянь был уже близко. Ищейка слышал, как он всхлипывает от страха, пробираясь вниз по руслу ручья.
— А-а! — взвыл Дело-Дрянь, когда стрела Ищейки ужалила его в ногу, как раз под нижним краем кольчуги. Он завалился набок, кровь из раны окрасила мутную воду. Потом он попытался выползти на влажный дерн.
— Так его, Ищейка! — воскликнул Тридуба. — Живым!
Ищейка выскользнул из-за деревьев на берег и бросился в воду. Он держал нож наготове. Тул и Доу по-прежнему немного отставали, но спешили
— Хорошо, хорошо, я гргл…
— Что? — спросил Ищейка, глядя на него сверху вниз.
— Гргл… — повторил тот с изумленным выражением лица, схватившись рукой за шею.
Кровь лилась потоком между его пальцами, заливая грудь мокрой кольчуги.
Доу наконец добрался до них, встал рядом и посмотрел вниз.
— Ну что ж, вот и конец им всем, — произнес он.
— На кой черт ты это сделал? — проорал Тридуба, подбегая к ним.
— А? — переспросил Ищейка. Потом опустил взгляд на свой нож. Тот был весь в крови. — А-а.
Только теперь он понял, что сам перерезал глотку Делу-Дрянь.
— Мы бы расспросили его! — сказал Тридуба. — Он мог отнести послание Кальдеру, рассказать ему, кто это сделал и почему!
— Проснись, вождь, — буркнул Тул Дуру, уже вытиравший свой меч. — Никто больше дерьма не даст за эти старые обычаи. Да они и так вот-вот начнут на нас охоту. Нет смысла давать им узнать больше, чем они уже знают.
Доу хлопнул Ищейку по плечу:
— Ты правильно сделал. Для послания вполне сгодится и голова этой сволочи.
Ищейка сомневался, что одобрение Доу — именно то, чего ему не хватало, но было уже поздновато. Доу в два удара отделил голову Дела-Дрянь от тела и понес, держа за волосы и помахивая ею так небрежно и беззаботно, словно это был мешок с репой. По пути он прихватил из ручья копье и принялся выбирать место себе по вкусу.
— Все нынче не так, как раньше, — пробормотал Тридуба и зашагал по берегу к Молчуну. Тот уже осматривал трупы.
Ищейка последовал за ним. Доу тем временем насадил голову Дела-Дрянь на копье, воткнул тупой конец в землю, подбоченился и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Он слегка наклонил древко вправо, потом снова влево, пока оно не встало строго вертикально. Доу ухмыльнулся Ищейке.
— То, что надо, — сказал он.
— Что теперь, вождь? — спросил Тул. — Что теперь?
Тридуба нагнулся над ручьем и мыл окровавленные руки.
— Что будем делать дальше? — произнес Доу.
Командир медленно выпрямился и вытер руки о куртку, выдерживая свою минуту на размышление.
— Пойдем на юг, — ответил он. — Похороним Форли по дороге. Возьмем этих лошадей — они все равно пойдут за нами — и двинемся на юг. Тул, распряги-ка тяжеловоза, он единственный сможет тебя выдержать.
— На юг? — в недоумении переспросил Грозовая Туча. — Куда на юг?
— В Инглию.
— В Инглию? — повторил Ищейка, и он знал, что они все думают одно и то же. — Но зачем? Разве там сейчас не воюют?
— Конечно воюют. Именно
Доу нахмурился:
— А мы? Что мы имеем против Союза?
— Да нет же, дурень, — отозвался Тридуба. — Я собираюсь драться вместе с ними.
— Вместе с Союзом? — удивился Тул, кривя губу. — С этими девчонками? Будь я проклят! Это не наша драка, вождь!
— Отныне любая драка с Бетодом — моя драка. Я намерен своими глазами увидеть, как с ним будет покончено.
Если подумать, Ищейка еще ни разу не видел, чтобы Тридуба изменил принятое решение. Ни разу.
— Кто со мной? — спросил Тридуба.
Они все были с ним. Как же иначе?
Шел дождь. Мелкий дождь, пропитавший сыростью весь мир. «Мягкий, как девичий поцелуй» — так говорили, хотя Ищейка едва ли мог вспомнить, что это такое. Дождь… Почему-то казалось, что для этого дела погода подходящая. Доу уже набросал холмик и теперь, шмыгая носом, зарывал лопату в землю рядом с могилой. Она была далеко от дороги, очень далеко. Они не хотели, чтобы кто-нибудь нашел ее и откопал Форли. Пятеро бойцов — теперь лишь пятеро — собрались вокруг могилы, глядя вниз. Много времени прошло с тех пор, когда они в последний раз хоронили кого-то из своих. Конечно, шанка добрались до Логена, это случилось не так давно, но они не нашли тело. Сейчас в их команде стало меньше лишь на одного, но Ищейка чувствовал, что не хватает очень многого.
Тридуба насупился и молча обдумывал, что сказать. Хорошо, что именно он стал вождем и должен сейчас подбирать слова. Ищейка сомневался, что сумел бы выудить из себя хоть одно. Наконец Тридуба заговорил — так медленно, как свет угасает на закате.
— Он был слабым — тот, кто лежит здесь. Слабейший, это точно. Так его и звали. Шутка ли, называть человека Слабейшим? Самый плохой боец, какого смогли найти, чтобы сдаться Девятипалому. Слабый боец, здесь не поспоришь, но я скажу: сильное сердце!
— Точно, — кивнул Молчун.
— Сильное сердце, — повторил Тул Дуру.
— Сильнейшее, — пробормотал Ищейка, чувствуя комок в горле.
Тридуба кивнул и продолжил:
— Нужно иметь крепкий костяк, чтобы встретить смерть так, как он ее встретил. Встать и пойти ей навстречу, не жалуясь. Самому просить о ней. И не ради себя — ради других, ради тех, кого он даже не знал. — Тридуба стиснул зубы и немного помолчал, глядя в землю. Они все молчали. — Вот и все, что я хочу сказать. Возвращайся в грязь, Форли. Мы стали беднее, а земля богаче с тобой.
Доу встал на колени и положил руку на свеженасыпанный холмик.
— Возвращайся в грязь, — проговорил он.
Ищейке на миг показалось, что с носа Доу капнула слеза. Нет, должно быть, просто дождь — это ведь Черный Доу. Он встал и пошел прочь с опущенной головой, и остальные последовали за ним. Один за другим они направились к своим лошадям.
— Прощай, Форли, — произнес Ищейка. — Больше нет страха.
Ему подумалось, что теперь он будет главным трусом в отряде.