Кровь или семьдесят два часа

Григорьев Дмитрий

Конечно, в словах шефа-самодура была доля правды. Многие иммигранты поначалу не имели за душой ни гроша и, живя за чертой бедности, пользовались привилегиями малоимущих, включая бесплатное обучение и медицину. Но Шура уже давно прошел эту стадию и платил за обучение сына наравне со всеми.

Однако эти аргументы только еще больше раздражали начальника, и конфликт уже выходил за рамки приличия.

Выслушав его исповедь, Вича попросила: «Достань мне его фотографию».

— Зачем? — Не задавай лишних вопросов. Ты же не хочешь быть уволенным с волчьим билетом? — Просто мечтаю.

— Тогда помалкивай и делай, что говорят.

— Мне хватает командиров на работе, — обиделся Шура, но обещал постараться.

С большим риском он умыкнул

из приемной шефа фотоальбом с прошлогодней корпоративной вечеринки, где их руководитель был почти на каждом снимке.

— Выбирай, — хлопнул он альбомом о журнальный столик. — Только поторапливайся. Мне его сегодня же нужно подбросить обратно.

Вича выбрала фото, где самодовольный мордоворот с безмерным превосходством смотрел прямо в камеру.

— Мы с тебя спесь-то собьем, — зловеще прошептала Вича, так что даже у Шуры по спине пробежали мурашки.

— Да ты ведьма! — спустя пару недель заявил он, подражая царю из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».

Он не знал, что соседка сделала с той фотографией, но у его начальника теперь земля горела под ногами. Частые визиты Шуры к шефу в кабинет прекратились, да и не до тупого русского ему было теперь. В корпорации зре езные перемены. Перекраивалось высшее звено менеджеров. Всемогущий шеф-самодур уже превратился в обычного заведующего отдела, и на этом его падение с иерархической лестницы, похоже, не заканчивалось. Он всеми правдами и неправдами пытался остаться в управленцах. К великому удивлению бывшего начальника, эффективность организации ничуть не пострадала без его чуткого руководства. Тогда он стал втихаря вставлять палки в колеса отлаженного механизма, пытаясь создать видимость своей незаменимости. Но тут он просчитался. Тупой русский заметил искусственно подстроенную путаницу в бумагах, и ее источник был быстро вычислен. Это значительно ускорило свидание иммигрантоненавистника с клерком по пособиям для безработных.

— Что же ты молчала о своих способностях? — с благодарностью спросил ее Шура. — Тебе нужно открывать бизнес. От клиентов отбоя не будет.

— Забудь! И не смей никому рассказывать, а особенно своей жене! Шура прикусил язык. О том, что Вича недолюбливает его жену, он прекрасно знал. И было за что. Будучи человеком фанатично религиозным, она поначалу пыталась втянуть новых соседей в свою секту. Но Вича открыто изложила ей свои взгляды на праотца небесного.

— Люди с врожденными заболеваниями — неблагодарная аудитория для твоих проповедей, — популярно объяснила она.

Но та не унималась и при любом удобном случае пыталась увязать все хорошее с волей божьей, а все плохое — с проделками сатаны. Такой взгляд на вещи невероятно бесил Вичу, и порой у них чуть до драки не доходило.

После очередной жаркой дискуссии, было решено ввести в коммуне закон ирландских баров и запретить разговоры о религии и политике во время совместных посиделок. Наступивший мир не мог не радовать, лишние провокации были ни к чему.

— Меньше знаешь — лучше спишь, — согласился Шура и постарался забыть о Вичиных способностях.

Пятидесятый час

Во время утреннего обхода реаниматологов мужа Виктории предупредили о предстоящих интенсивных исследованиях мозга. Первой в боксе появилась пожилая женщина с энцефалографом. Этот аппарат оценивал электрическую активность коры головного мозга, а его подключение заняло довольно много времени. Медтехник размотала около полутора десятков электродов и начала прикреплять их к коже головы с помощью какойто вязкой пасты, что из-за пушистых волос пациентки было не такой уж простой задачей. Ее кропотливая работа не пропала даром, самописцы зафиксировали слабые сигналы мозговой активности. Это была единственная обнадеживающая новость за прошедшие сутки. Но увы, на этом хорошие новости закончились. Форма плавных электроволн, текущих в голове пациентки, ни на миллиметр не изменилась после громкого хлопка в ладоши над

самым ее ухом.

* * *

Вичу разбудил сильный отрывистый звук. Примеси какихто страшных шумов заставили ее вскочить с постели. Она взглянула на часы и поняла, что проспала. Накануне вечером она никак не могла заснуть. Воздух был насыщен незнакомой пульсирующей энергией, природа которой ускользала от нее. Эта энергия колыхалась рядом, только протяни руку и завладей ею. Вича тянулась к ней, но та, как будто дразня ее, тут же разлеталась по сторонам мелкими сгустками. Она не понимала, что происходит: похоже, что ее способности оставили ее.

«Не знак ли это близкого конца!?» В этот момент виккианской воительнице так не хватало мудрой Матрены. Вича уже подумывала разбудить Дичу и рассказать ему о том, как она его любит и любила всю свою жизнь.

Она боялась уйти вот так, не попрощавшись, не сказав последнего «прости». Тогда она не знала, что ее страхам суждено будет сбыться, но не в эту, а в другую, все еще далекую, но ужасную ночь.

Так, борясь со своей нерешительностью, она впала в глубокое забытье, и только оглушительный грохот за окном смог разбудить ее. Вича не слышала, как уходил Дича. Она не помнила, ни как он целовал ее, ни как подкладывал ей под бочок плюшевого Тэдди, ни шума отъезжающей машины, и даже лай провожавших мужа собак не потревожил ее сон. Но этот лязг корежащегося железа вывернул наизнанку душу. Она быстро накинула халат и выскочила на крыльцо. Прямо перед домом лежала сложенная пополам соседская машина, или, точнее, то, что от нее осталось. Над ней нависал большой пассажирский автобус, из мотора которого валил дым. Вича видела, как из задней двери легковушки медленно выкарабкивался Шурин сын. Она подбежала к нему и закричала прямо в ухо оглушенного ребенка: «Кто в машине!?» Мальчик наконец понял, что от него хотят, и истерически прокричал: — Мама! Вича бросилась к соседнему дому и, взлетев на крыльцо, начала остервенело колотить в дверь своими маленькими кулаками. Заспанный Шура с неподдельным удивлением уставился на нее: — Чего орешь, пожар, что ли? — Хуже! — выпалила она. — Смотри, что твоя жена натворила! Примчавшиеся спасатели уже достали автоген и вырезали проход к женщине, лежавшей без сознания в металлической ловушке. Удар пришелся с пассажирской стороны, и только благодаря этому, да сработавшей подушке безопасности было кого спасать. Нельзя было не поблагодарить и закон, запрещающий возить детей на переднем сиденье. Не будь этого правила, Шурин сын сейчас не сидел бы и не всхлипывал на поребрике. Сосед вопросительно посмотрел на Вичу и, не сказав ни слова, резко развернулся. Он шел, не оглядываясь, к руководившему спасением парамедику.

— Это не я! — прокричала вслед Вича и подавленно добавила, — Это подстава.

Как она могла объяснить, что это наверняка очередная подлость черных сестер? Поняв, что им не сломить ее физическими страданиями, они решили создать вокруг нее душевный вакуум, лишить друзей.

— Если так, то они повторяются, — с грустью вспомнила она свою бывшую подругу, которую бросил муж.

Низко опустив голову, Вича побрела домой.

— Кто мне поверит? — чуть не плакала она. — Не моя это тайна. Даже если я решусь открыться, будут ли со мной теперь вообще разговаривать?

Глава 10. Передышка

Пятьдесят второй час

Во время энцефалограммы в закрытом боксе номер тринадцать висела непривычная тишина. Даже звук тихо попискивающего кардиомонитора был выключен. После тягостного ожидания в коридоре дверь бокса открылась и мужа больной впустили внутрь. Пожилая медтехник уже закончила тест и отклеивала электроды от головы пациентки. Выпутывая провода из волос, она негромко сказала: «Мозг жив, но не реагирует на окружающее. Я не обнаружила никаких изменений в ответ на звуковой раздражитель. А контактирует ли он со своим телом, проверят мои коллеги».