Кровь Ив
Шрифт:
Рорк высвободил ее пальцы из волос, и ее крошечная ручка исчезла в его хватке, когда он посадил ее к себе на колени.
— С Эдди все замечательно, девочка.
Пока я каждый день работал в лаборатории на дамбе, она проводила эти часы с Эдди, старшим из троих детей Ши. Ши снабдила их строгой учебной программой. Джесси и Рорк учили их владеть оружием. Но по вечерам Доун училась рукопашному бою под моим руководством.
Я вытащил последний осколок из ноги Джесси и сел на пятки.
— Жертвы?
— Мы потеряли восемь мужчин
Глядя, как они уходят, держась за руки, через кухню и дальше по коридору, я мучительно размышлял над его словами.
Одиннадцать человек были огромной потерей. На дамбе жило семьдесят пять мужчин и женщин. Лишь горстка людей вызвалась принять вакцину, которую я разрабатывал последние шесть лет. Сыворотка действовала так же, как и мой укус, но без интимности оргазма. Она предотвращала заражение паучьим программированием и могла легко воспроизводиться и распространяться по всем континентам. Но, как и при укусе паука, побочным эффектом было бесплодие.
Нимфы были вылечены, а тля уничтожена. Во всем мире уже много лет не было зафиксировано появлений ни тех, ни других. Но каждый день на свет появлялись детеныши пауков, которые через несколько часов после рождения отращивали клыки и кусали своих родителей. Злобная инфекция наводнила планету безмозглыми вампирическими существами, превосходящими нас численностью три к одному. Их число росло. Те, у кого еще оставалась свободная воля, отчаянно стремились сохранить ее. Услышанные мной страшные истории о матерях, делающих себе аборты, не давали мне спать почти каждую ночь.
Но я не мог распространять вакцину, которая создаст бесплодный вид. Только не после того, как Иви отдала свою жизнь за будущее человечества.
Рорк не шевелился, взгляд его зеленых глаз блуждал по моему лицу.
— Не сдавайся, док, — он подвинулся, опустился передо мной на колени, схватил меня сзади за шею и прижался лбом к моему лбу. — Не отдаляйся от нас. Джесси и я… мы с тобой.
Я закрыл глаза и схватил его за плечо.
— Я знаю.
— И от нашей девочки тоже не отдаляйся.
В моем голосе проступила яростная убежденность.
— Никогда.
Проблема была в том, что наша красавица дочь, которая шесть лет терпела мои уколы, мазки, анализы плазмы, была таким же нормальным человеком, как и ее лучший друг Эдди. Я пил ее кровь из пузырьков и все еще не мог чувствовать ее ауру, как это было с Джесси и Рорком. Ее кровь не лечила запрограммированных пауков. Она была невосприимчива к программированию, но у нее не было ни клыков, ни пятен, ни сверхчеловеческой скорости. Она обладала силой растопить мое сердце, но была ли она способна спасти человечество?
Я мог анализировать физические проявления, такие как наследственные состояния, полученные из ДНК, молекулярные функции и взаимодействия между генами. Но я не мог научно доказать, что она была тем решением, которого мы ждали.
Пророчество —
Может быть, со временем она обретет свою силу. Или, может быть, что-то значительное спровоцирует ее так же, как вирус вызвал биологические изменения Иви.
Доун была предрешена, как и тот момент, после которого небо уже не было полностью темным. До того момента, когда она будет готова подняться, моя работа состояла в том, чтобы защищать ее, обучать и подготавливать, а также любить ее.
В ту ночь я сидел на краю ее кровати рядом с Джесси. Рорк растянулся на другой стороне кровати, а Доун устроилась под одеялом между нами. Дарвин свернулся калачиком у ее ног, но как только мы выходили из комнаты, он тут же ложился вдоль ее бока.
Тихий звук воды, бьющейся о корпус лодки, доносился из окна. На прикроватном столике лениво покачивалось пламя свечи. Ровный храп Дарвина сотрясал матрас. Все было мирно, тепло, по-настоящему. Это была моя любимая часть каждого дня.
Джесси поправил одеяло вокруг ее милого маленького подбородка.
— Я люблю тебя.
Мы с Рорком эхом вторили ему.
— Я тоже вас люблю, — ее глаза закрылись, темно-рыжие ресницы веером легли на щеки. Затем она снова распахнула их. — А завтра я увижу Эдди?
Рорк прижался губами к ее лбу.
— Ты снова поцелуешь его на рассвете.
— Фу, — она сморщила нос и с любопытством посмотрела на нас. — А кого мама целовала частее всего?
— Чаще всего, — я склонился над ней, опираясь на руку по другую сторону от ее ножек. — Что ты имеешь в виду?
Ее брови сошлись вместе.
— Кого из вас она любила больше всего?
Я почесал затылок и посмотрел на Джесси.
— Я не собираюсь затрагивать эту тему.
Джесси уставился на Рорка, который ухмылялся как придурок.
Она перевела свой сонный взгляд на меня.
— Спорим, она целовала тебя частее… чаще всех, потому что ты самый хорошенький.
— Во имя любви к лучине, освещавшей Иисуса, это ж херь на хери и херью погоняет, — Рорк перекатился на спину и сказал в потолок. — У нее просто непереносимость шуток.
Она хихикнула и ткнула пальцем ему в рот.
— А мама говорила так же смешно, как и ты?
— Нет, детка, — Джесси прислонился к спинке кровати. — Твоя мать на самом деле умела складывать слова и придавать им смысл, — он закрыл глаза. — И она была намного красивее всех остальных.
Я все еще видел ее в своем воображении, каждый совершенный дюйм ее тела. Одним из моих самых больших страхов было потерять этот образ. У нас не было ни фотографий, которые можно было бы просматривать, ни записей, которые можно было бы прослушать. Что, если мои воспоминания исчезнут? Что, если я больше не смогу ее представить?