Кровь износа
Шрифт:
Глава 14. Волна идет волнами
Я как раз заканчивал рассказывать последние события хитрой машинке, когда профессор тоже прекратил что-то втолковывать нашей, в сущности, случайной попутчице, приобнял ее напоследок за плечи, что-то спросил, она кивнула — и он повернулся ко мне, явно повеселевший:
— Все в порядке, Аркадий! Она согласна!
— На что? — спросил я, вставая.
— Провести нас к Гордееву, понятно, — сердито объяснил мой второй случайный
— Идемте скорее, — сухо сказала Катя. На меня она старалась не смотреть. — И учтите — я вам помогаю только ради Гордеева. Если он и правда может чем-то помочь. А с ВАМИ (тут она особо выразительно посмотрела в мою сторону) я бы здесь уже ни минуты не осталась.
И она действительно быстро повела нас куда-то безлюдными дворами, мимо темных и зловещих в ночи многоэтажек. Я только понимал, что мы постепенно вроде бы возвращаемся к Волге, по какой-то широкой дуге. Катя шагала впереди, стараясь держаться поближе к профессору. Наш «раненый», только что едва не лишившийся чувств от потери крови, наяривал на удивление шустро. Честно говоря, меня это все задевало. Противно было смотреть, как они спелись — и это после того, как я дважды спас ее почти от верной смерти!
Пробираться за этой парочкой по заснеженным буеракам, кое-как освещаемым луной, во взятом ими хорошем темпе — было нелегко. Я с ненавистью глядел в широкую спину профессора, с небольшой дырочкой повыше лопатки, старался не упасть в своей скользкой обуви — и делал вид, что меня все устраивает.
— Кстати, а что это вы такое кричали, когда прыгали из машины — «Волна идет волнами»? — спросил я, стараясь сохранять ровное дыхание. — Это что, какая-то мантра?
— Просто теория Гордеева находит все больше подтверждений! — проорал в ответ проф, не оборачиваясь. — Разве вы не поняли? Мы увидели, что Волна Синхронизации бьет не в одночасье, разом, а как бы поэтапно: удар — и падают изношенные самолеты; удар — и взрываются изношенные газопроводы; удар — и взрываются котлы на тех ТЭЦ, до которых не дошли первые мини-волны. Понимаете?
— Вы хотите сказать, что именно поэтому на правом берегу еще был свет и работали светофоры, когда уже на правом творился полный… э-ээ… конец, да?!
— Примерно так! — кивнул проф, по-прежнему не оборачиваясь.
— И сколько еще будет ударов? Или этих… миниволн??
— Кто ж знает! Гордеев рассчитал только время, когда, как он считал, «волна наиболее вероятна» — 5-6 января. Но он, конечно, не мог знать, что в этот период будет не один мощный удар, а серия мелких миниволн, которые добьют все, чей срок уже подошел!
— Что же еще-то может быть? — в недоумении, рассуждая вслух, сказал я. — Электричество отказало, газ уже взрывался, дорожное полотно, вон, на наших глазах провалилось…
Мы шли в этот момент сквозь стройку. На пустыре над рекой, видимо, решили возводить затейливую многоэтажку — но кризис помешал. Решили да и бросили. Стройка производила впечатление заброшенной. Хотя, может,
Мне этот кран почему-то очень не понравился. Мысленно я сто раз проклял шуструю Катю, которая решила вести нас через стройку. И так-то не видно ни зги, скользко — так еще и пробираться по каким-то, как у нас водится, разбросанным там и сям бетонным блокам и прочим стройматериалам. Тут и ноги поломать недолго! Хорошо Кате — она видит, похоже, в темноте как кошка. Откуда свалилась на нашу голову эта, блин, «работница индустрии гостеприимства» (как вы понимаете, я все это наговариваю сейчас прямо в микрофончик, подключенный к заветному диктофону — собственности газеты «Час Икс»).
А тут еще эта стрела нависает — на нервы действует! С детства ведь помню лозунг «Не стой под стрелой!»
Каким-то чудом, ничего не поломав, мы благополучно пересекли этот пустырь — сладкая парочка впереди, я, как уж сложилось, в арьегарде.
— Ну долго еще?! — спросил я, задыхаясь. И простонал: Не бегите так!
— Ничего! Мы уже почти пришли! — Катя остановилась, и в ее голосе я услышал нотки сочувствия. — Сейчас перейдем вон там, налево — и будет улица Речников!
— Давайте прибавим!
Профессор тоже, наконец, обернулся. Даже в лунном свете я поразился, насколько бледным было его лицо.
И тут что-то дернуло меня обернуться. НА КРАН. Будь я проклят — он падал!!
Падал, как все в эту бесовскую ночь — почти беззвучно. Как во сне. Он просто начал вдруг стремительно увеличиваться в размерах. «О, проклятая Волна!!» — мелькнуло у меня в голове.
В следующую секунду я уже каким-то немыслимым образом сгреб в охапку разом и Катю, и профессора — и вместе с ними прыгнул в сторону. Скорее всего, нас бы это не спасло — но, по счастью, слева оказался склон, что-то вроде детской горки — и мы кубарем покатились по нему, что-то крича и, наверно, подвывая от ужаса.
Кран рухнул страшно, с диким грохотом и скрежетом. Я явственно ощутил, как земля содрогнулась, а мимо явно просвистели какие-то железяки. От стремительного падения я разбил нос, ушиб локоть и расцарапал ладони. Попутчики мои тоже, как я понял, приложились знатно — но вроде бы ничего себе не сломали.
— У вас опять кровь из носа, Аркадий! — сказала Катя. У нее у самой на лбу вскочила явственная шишка, а под глазом наливался лиловый, почти черный в ночи фингал — но она, похоже, этого не замечала.
Я набрал снега и приложил к больной физиономии. Со стоном поднялся профессор — он отделался, пожалуй, хуже всех: голова его была вся в крови.
В общем, Катерине пришлось опять доставать тампоны и скотч.
И вот как раз тогда, когда я безразлично и вяло наблюдал за ее заботливыми манипуляциями над головой профессора — я вдруг ВСПОМНИЛ.
— Скажи-ка, профессор … Что вы такое произнесли, когда мы падали со склона?
— А что я произнес? — так же вяло спросил он.
— Не помните?