Кровь королей
Шрифт:
Таков общепринятый канон. Давным-давно исследований, неоднократно подтвержденный и доказанный по летописям и трудам историков гномов и людей. Белоснежный Дрим Трогг же сейчас проповедовал собравшимся деревенским дроу какую-то совершенно иную версию происхождения рас.
По его словам предки эльфов спустились с небес и сами строили общество, создавали иные расы, были и вправду действительно «первыми» во всём в этом мире, первопроходцами в каждой области от искусства и науки до военного дела. Но постепенно в войнах с орками, гномами, зверолюдьми и человечеством деградировали до того, чем стали сейчас. А затем и вовсе пошли междоусобицы, особенно
— Вы не пленники земель Дарикана! — восклицал Дрим, сверкая своим ослепительным сапфировым взором и бриллиантовой улыбкой, будто и сам искренне всей душой и сердцем верил во всё то, что слетало с его уст, — От Храфнодгара до Нифльхейма, от Властаада до Свартальфара — эти земли лишь временное пристанище! Дикие места, которые нас заставили осваивать! Необходимо забыть все распри и объединиться против общего врага!
— Да! — начало раздаваться вокруг, особенно с преобладанием воинственных мужских голосов, постепенно поддерживаемых взрослыми женщинами, а затем и близстоящими юными девушками.
В переливах света портала и сиянии большой полной луны было хорошо видно, как тёмные эльфы отличаются между собой, представляя собой практически мультикультурную смесь разных племён. Они отличались длиной ушей, разрезом глаз и даже цветом кожи. На подходах сюда, вооружённые лишь пламенем факелов, они все казались одинаково серыми, но сейчас можно было обратить внимание, что далеко не все такого хладно-каменного оттенка, были и более тёмные, почти чёрные, были и синеватые, даже фиолетовые и мутно-розовые.
Смешавшиеся здесь рода и племена эльфов отличались меж собой также, как и люди Энториона отличаются друг от друга: мавры, краснокожие, центральные, щурята, и как отличны меж собой представители гномов: краснолюды, дворфы, веттиры, хоббиты, и прочие.
Впрочем, мнения историков сильно разнятся в отношении некоторых рас и народов. Тех же хоббитов кое-кто роднит не только с гномами, но и с гоблинами — есть ведь среди них народ хоб-гоблинов, при этом у хоб-битов остроконечные уши, что может роднить с эльфами, а внешне они и вовсе больше похожи на коренастых людей, так что в этом низкорослом народце может быть понамешано и вовсе кровей от каждой расы в разных пропорциях. Также многие историки спорят, что великанов, дэвов, циклопов и огров нужно выделять отдельно, причисляя к древним гигантам и титанам, в то время, как другие пытаются доказать, что у них много родства с «зеленокожими» то есть орками, троллями и им подобными. Споры средь историков велики и многочисленны, а проповедник-эльф только и подливал масла в огонь.
— Братья и сёстры! Мы все должны примириться и объединиться единой цельной армией! Пойти войной на узурпаторов наших родных земель! Против того, кто стёр истинную историю великих эльфов! Кто отверг и позабыл своих создателей и учителей, которым всем обязан!
— Да! — одобрительно гремели вокруг эльфийские голоса, — Воистину! Дело говоришь! — и тому подобное, вплоть до кровопролитных призывов «Убьём их!», «Раздавим!», «Смерть узурпаторам!».
Не было ни одного не согласного. Никого, кто бы сомневался в словах этой проповеди, кто не смотрел бы сейчас одобрительным взором на Дрима Трогга. Никто не замечал, что сквозь портал, откуда-то с той стороны, своими яркими зелёными глазами за происходящим, покачивая головой, наблюдает чёрный кошачий
Довольно крупное создание, навострив торчащие уши, следило и вслушивалось за всем тем, что говорилось на эльфийском собрании. Пантера вслушивалась и в слова Трогга, и в реакцию крестьян-дроу, изучала обстановку, насколько мог позволить ракурс, и старалась всё-таки держаться тихо и незаметно поодаль, практически не шевелясь.
— Вы со мной, братья и сёстры? — взмолился им улыбчивый остроухий блондин.
— Да, господин! — слышалось кругом, — Да, прекрасный! Да, повелитель! — звучали женские и мужские голоса, — Мы с тобой! Мы за тебя!
— Тогда держите! — принялся он из карманов своего узорчатого дорого кафтана бросать золотые монеты горстями прямо в толпу своих слушателей, тут же ринувшихся их подбирать с промёрзлой ночной земли, так как плитки пола в руинах храма практически не сохранилось. За исключением самого каменного алтаря в центре разрушенного зала, по разные стороны которого были крупные бреши в стенах, занимаемые собравшимися для встречи с Троггом ночными эльфами.
Собравшиеся небогатые дроу с ледяной промёрзлой земли и хладных поверхностей каменных плит собирали своими ловкими пальцами звенящие деньги, складывая те в карманы своих невзрачных нарядов. Трогг улыбался, поглядывая по сторонам, швырял золото беднякам, а затем втянул морозный воздух полной грудью, красуясь своим роскошным мужественным торсом, слегка прикрыв свои глаза с пышными ресницами, вдыхая широкими ноздрями бледного носа и покачиваясь на месте, словно в голове его играла какая-то неспешная мелодичная музыка.
Он бросил взгляд вдаль, плавно оборачиваясь, а шпионящая из портала пантера вкрадчиво ринулась вглубь, чтобы оставаться незаметной. Кошачий чёрный силуэт покинул эльфийские земли, исчезнув где-то там, откуда Дрим Трогг пришёл и куда сейчас уже намеривался возвращаться.
Где-то позади него на горной тропе стремительным призраком несся белёсый силуэт сквозь тьму промёрзшей хвои и редкие вкрапления лунного сияния, попадавшие на едва заметную, пусть и недавно протоптанную, но уже занесённую мелким снежком от пронзительного ветра, дорожку.
Бледный красиво разодетый «эльф» статно шагал в начищенной до блеска обуви, в которой яркими бликами красовалось серебристое ночное светило, неспешно двигался в направлении сверкающей арки, при помощи которой и шагнул в эти земли.
Вдали, казалось, уже даже был слышен топот быстрых ножек, но ближайшие звуки голосов и позвякивающих золотников под аккомпанемент свистящего, набирающего обороты, ночного ветра заглушал всё то, что доносилось от спешащего светлого силуэта сквозь мрак заснеженных деревьев.
Поднявшие разбросанную им подать бедняки принимались кланяться и благодарить его, рукоплескали, провоцируя на галантные поклоны с ослепительной белоснежной улыбкой, задерживая его уход для себя как можно дольше, так как никто не желал с ним расставаться.
И это было на руку огромной кошке. По ту сторону портала зеленоглазый зверь поочерёдно спускался по длинной винновой лестнице, зачем-то возведённой посреди красочного зала с цветастыми мозаиками витражей. Здесь преобладали красный и его выцветшие и приглушённые оттенки — багровый, тёмно-пурпурный, коричневый, а колорит вместе с ними в этих стеклянных изображениях составляли соседствующие ярко-синие фрагменты и небольшое количество дополняющего жёлтого, встречавшегося то здесь, то там в качестве маленьких или совсем точечных элементов.