Кровь королей
Шрифт:
Нужно было спрятать самые ценные из хранящихся бумаг, а заодно повелеть всему секретариату делать то же самое, ведь в одиночку бегать туда-сюда, суматошно пытаясь унести, сколько получится, у него вряд ли бы вышло. Он даже о выроненном книжном томике позабыл, настолько напугался визита звездочёта.
Корлиций понёсся, расталкивая нерасторопных прачек и горничных, а затем и вовсе сбил бедолагу-шута Гонзо, едва не споткнувшись и вместе с ним не покатившись кубарем, как этот несчастный зелёный гоблин. Лопоухий, с громадным выдающимся носом, торчащей парой мелких клыков и огромными кистями рук по сравнению с остальным телом карлика, гоблин Гонзо привык, конечно, что его частенько не замечают и не принимают всерьёз, однако же вот так
Но сейчас, покатившись в своём жёлтом костюмчике, роняя шутовской колпак, мог только катиться и вопить от неожиданности случившегося, не имея возможности ни разгневаться на внезапного обидчика, ни как-то пристыдить того едкой шуткой или острым словцом.
— Эй, ты! — бросил зеленокожему низкорослику попрыгавший какое-то время на одной ноге примицерий, едва удерживая равновесие не просто из-за сложившейся позы, но ещё из-за боли в голени и пальцах, которыми ушиб шута, — А ну не путайся под ногами! — строго, насколько позволял его высокий писклявый голос, рявкнул он на королевского гоблина, — Нечего без дела шляться! — развернулся он, наконец, и продолжил свою поспешную ходьбу, переходящую в бег, несмотря на ушибы.
Примицерию не было, конечно же, никакого дела, чем занимается гоблин-шут и где он в замке ошивается, если не нужен в данный момент королю на потеху или развлечение честной публики из числа знатных гостей. Он, как и многие здесь, едва знал Гонзо, как личность. Никогда с ним не беседовал, не выпивал вместе, не узнавал его получше, не интересовался его мнением, как не делился и собственными мыслями с тем на чьей-либо счёт.
Но и зелёный большерукий и большеносый карлик сам никому не навязывался. Это было не в чертах характера у Гонзо быть рядом с теми, кто не желает его общества. Сам он был уже не молод, служил здесь ещё при Гекторе, а с тех пор минуло двадцать шесть лет, но жилось шуту в замке, по большей части, хорошо.
Точнее даже не в «замке», а в «замках», ведь когда король в Триграде — ему нужно быть при нём, когда в Олмаре — быть при нём, когда в фамильном замке Дайнеров — быть при нём, и даже в долгих походах Джеймс призывал своего зелёного шута развлекать его, хотя среди придворных у тех лиц, к которым король отправлялся с визитом, обычно были и собственные шуты.
У Виалантов так сразу трое, и далеко не всегда они отличались от людской расы, как в данном случае. Гонзо не был путешественником или беглым преступником, но приходил в Энторион в поисках хорошей жизни, а уже родился на людских землях. Сюда переселилась его семья ещё пару поколений назад, сначала на Лысогорье, а оттуда поближе к людным и населённым пунктам, где могли на ярмарках развлекать народ, зарабатывая по мелочи на жизнь.
Гонзо вместе с братьями надевали красно-жёлтые шутовские колпаки с четырьмя концами и звонкими медными бубенцами, жонглировали камнями, изображали животных, зачитывали юмористическую поэзию наизусть, и прочими способами старались веселить народ.
Обычно не вместе, а порознь, разбросанные по самым разным уголкам двора или площади ярмарки. Лично для Гонзо, как он сам считал и видел, больше всего народ собирал и развлекал его номер с пародиями и издевками на известные рифмы и стихи.
Например, он мог зачитать «О, дивный мир!» Ставора Братского, как «О, дивный сыр!», зачитывая оду не окружающей красоте природы, а конкретно молочному продукту. Или же безымянное «Ехал в ночь через леса», всем знакомое по первым строчкам, превращал в «Ёхан, дочка и лиса», оставляя общий сюжет о кучере, только душещипательный напряжённый триллер о поездке по ночной лесной дороге обращал в миловидную белиберду о том, как девочка в карете надевала лису то шубой, то шапкой, и вечно вопрошала отца, снаружи следящего за вожжами, вместо фразы «Скоро ль в город мы приедем?», изначально бывшей лишь тревожащими мыслями единственного главного героя, во что-то в духе «Скоро ль Конрад мой приедет?».
Наверное, такая милая и забавная интерпретация нравилась окружающим. Но, как по своему опыту понял Гонзо, в такой пародии самое главное брать невероятно популярные и известные всем от лордов до крестьян произведения. В противном случае пародийный юмор не будет понятен тем, кто не знаком с, так сказать, первоисточником — изначальным текстом стихотворения или поэмы.
Как-то раз в довольно поздний час после шумного веселья в королевском дворе Триграда по случаю праздника урожая, он, усталый и совсем ещё молодой, тратил заработанные деньги на выпивку в ближайшей территориальной таверне. Именно тогда туда заглянул и архимаг Бартареон, чтобы тоже пропустить стаканчик другой, словно на само торжество мало наливали.
Даже многочисленные братья Гонзо к тому моменту достаточно напились и убрели домой спать, только он с грустными глазами, глядя в плотное мозаичное окно из толстых мутных ромбов, любовался виднеющимся силуэтом царствующей в ту ночь на небе Луны.
Вот и в тот день он развлекал публику не только стойками на одной руке и способностью хлопать подошвами ног и не только изображениями разных зверей ото льва до дракона, но и вот такими чтениями, неплохо зарабатывая кидаемых к ногам монет. А теперь отдыхал, думая о чём-то своём, никого не трогал, не буянил, не горланил песни, как некоторые, а просто упивался сытью, мёдом и качественным пивом, сваренным при королевском дворе. Плохих напитков или недоброкачественного сырья здесь попросту не держали.
Гонзо в таверне был не один, но вышло так, что архимаг сел рядом. Скорее всего, попросту не заметил при ночном освещении таверны за столиком маленького гоблина ростом с десятилетнего ребёнка, ещё и мутно-зелёного цвета в выцветшем желтоватом наряде. Колпак был снят и лежал неподалёку, а крупные уши, с которыми посоперничать могли только длиннющие пальцы его громадных кистей рук, топорщились от длинноносой головы, визуально делая ту довольно крупной для низенького тела, но видимо всё равно не достаточной, чтобы на него обратили внимание. Так как маг совершенно молча уселся за столик, рассчитывая уединиться и угостить себя самого, никак не поприветствовав своего низкорослого соседа.
Но тот подвинулся и первым заговорил, вежливо пожелав Бартареону приятного времяпровождения. Мужчина удивился таким речам от гоблина, и они разговорились по душам. Кто и откуда, как живётся магу при дворе, как живётся гоблинам с Лысогорья на земле людей. Так, слово за слово, долгая беседа стала поводом пригласить развлекающего народ скомороха во дворец в качестве почётной должности королевского шута.
Место в ту пору само по себе было вакантно, так как предыдущий шут слишком много нёс всякой дури, влезая в государственные дела во время переговоров и заседаний. Он ведь являлся по чину важным придворным, потому мог высказывать мнение относительно тех или иных политических решений, как и дворецкий, как и главный конюх, как ловчий и многие другие.
Это уже много лет спустя, при юном Джеймсе был полностью пересмотрен список королевских приближённых, а высшие чины поделены так, что никакой шут и конюх больше не могли монарху ничего советовать. Вот он снуёт сейчас без дела, попавшись под ноги писклявому примицерию. Король-то сейчас с утра занят серьёзными вещами, у него назначен приём, целая делегация гномов прибыла по важному делу.
Шут, конечно, и важных персон периодически развлекал по воле Его Величества, но не в процессе переговоров, а при формальной части приветствия или же последующего застолья, если было, что отметить или хотя бы появлялось желание угостить дорогих гостей, усладить их слух музыкой, а глаза — представлениями и фокусами.