Кровь Меровингов
Шрифт:
В дверь постучали. Решив, что принесли обед, Луиза крикнула, чтобы заходили. Вместо жареной оленины и дымящейся похлебки на пороге появился Гийом.
Судя по всклокоченному беспокойному виду Гийома, ему доложили про ночную вылазку. Луиза и Жан переглянулись.
«Лошади!» – подумала Луиза. Ведь они так неосмотрительно оставили своих лошадей оседланными и, конечно же, этим выдали себя.
«Сторожевые!» – подумал Жан.
– Позвольте спросить, где это вы изволили быть сегодня ночью? – с порога начал свой допрос Гийом. – И как вам удалось воспользоваться тайным подземельем?
В
– Только не вздумайте отпираться! – предупредил Гийом, и морщины начали собираться у него на лбу. – На сей раз это бесполезно!
Луиза лишь хмыкнула.
– Вы хоть понимаете, как опасно пользоваться тайным ходом? Не дай Бог пронюхает кто-нибудь еще. Защита замка окажется под угрозой! – брови Гийома сошлись на переносице, сурово топорщась. Он переводил взгляд с Луизы на Жана, пытаясь определить, с кого ему лучше начать.
При других обстоятельствах они постарались бы отпираться и отрицать все. Или попробовать договориться с Гийомом, чтобы он не докладывал отцу. Однако после пережитого минувшей ночью наказания и нотации не пугали. Гийом почувствовал такую перемену. Это его весьма удивило. Скрестив руки на груди, он недоверчиво поджал губу. Луиза отвернулась и смотрела в окно. Жан откинулся на подушки, уставившись в потолок.
– Не думайте, что я оставлю это вам на откуп! – недовольно пробормотал Гийом и вышел.
Прошло несколько однообразных дней, размытых тихими моросящими дождями. Жан пропадал в оружейной и на конюшне. Луиза объехала Эньян, Базедан, Барнуэз и другие окрестные поселения вилланов, желая удостовериться в результате. Третий оборотень нигде не появлялся. И все же в лощину наведаться Луиза не решалась, представляя себе расклеванные трупы и вспоминая о черной топи, полной алчущих теней. Успокоенная хорошими новостями, она стала реже вспоминать страшную битву. Ворон и Готье вместе с остальными работали на полях. Гийом ходил мрачный словно тучи, затянувшие небо над Арманьяком.
Частенько пересекаясь в коридорах, Луиза и Гийом молча прощупывали друг друга взглядами. Один опирался рукой на костяную рукоять короткого, но широкого кинжала в виде львиной головы, другая – на замотанную материей от любопытных глаз рукоять магического меча Сигибера. Вдвоем они, как противники, ведущие незримый бой, исподтишка, молча кланялись друг другу и расходились.
Луизу это здорово веселило. Гийом был раздражителен. Плохое настроение сказывалось на слугах.
– Это еще что такое? – орал он. – Развели грязь! Дела ведутся из рук вон плохо, мыши портят запасы, свечки опять воняют дрянным салом! Ну, ничего, вы у меня попляшете! Веревка по вам плачет, лентяи!
Завидев Гийома, народ бросался врассыпную. Не всем удавалось убежать. Одно было хорошо – с началом истерик Гийома истерики повара Муасси прекратились. Теперь на кухне царили мир и благоденствие.
– Пошел вон! – не унимался Гийом после того, как отчитывал очередного беднягу.
«И чего он так разошелся?» – смеялась про себя Луиза.
В один из вечеров, когда после долгого обильного ужина все отправились кто куда, а Луиза уселась в глубокое кресло у камина и играла с собакой, Гийом подошел к ней. Увидев его, Луиза сразу поняла: настал момент истины.
– Моя леди, зачем Вы, рискуя
В ответ Луиза только рассмеялась. Наблюдая, как Гийом меняется в лице, она сделала недовольную гримаску.
«Все-таки узнал. Сейчас заведет волынку», – она оставила игру с любимой борзой отца. Сэр Бернар назвал ее Фуа с целью лишний раз унизить своего давнего врага сэра Гастона де Фуа. Борзая тут же улеглась возле ног. Луиза скрестила руки на груди. Ярость Гийома внезапно сменилась озабоченностью. Он расположился в кресле напротив, будто равный.
– Поговорите со мной, госпожа! – почти миролюбивым тоном попросил он. – В последнее время с Вами происходит много такого, чего я раньше не замечал. Как Вам удалось убить оборотней? Что за новый меч постоянно при Вас? И почему рукоять его скрыта? Вы все время где-то пропадаете, возвращаясь домой в кошмарном виде, едва держась в седле. Это меня очень тревожит. Я боюсь за Вас. Расскажите. Даю слово, все останется между нами!
– Я не могу, – Луиза была недовольна повышенным интересом Гийома. Умный управляющий вот-вот может начать делать выводы.
– Хорошо, тогда расскажите что можно, – попросил он снова. – И, заклинаю, не покидайте замка ночью! Опасность, намного страшнее оборотней, может поджидать Вас.
– Не пугай меня, Гийом, – спокойно произнесла Луиза. – Ты сам часто уходишь по ночам. Однако я не вмешиваюсь в твои дела, – заметила она.
Вопрос его отлучек вызывал острое любопытство. Она давно замечала, как он с наступлением ночи спускается в винные погреба, ведущие к тайному подземелью. А поскольку вином он не злоупотреблял, то Луиза была уверена в отлучках слуги, подозревая, что у Гийома за стенами замка завелась тайная пассия, которую он навещает.
Гийом пригладил поседевшие пряди, спускающиеся на резной воротник, и сделал вид, будто пропустил замечание мимо ушей. Они помолчали. Луиза усмехнулась, протянула руку и погладила борзую. Фуа поднялась с места, цокая когтями по каменным плитам пола цвета темной охры. Поощренная лаской, собака завиляла хвостом и положила длинную узкую морду к ней на колени. Луиза вновь погладила ее. Фуа закрыла глаза и с наслаждением замерла на месте.
Гийом посмотрел в окно, он потер ладони о бока и разволновался. Поправив меч, Луиза смотрела на него. Сейчас она услышит отповедь старого слуги, возомнившего, будто на нее подействуют увещевания и призывы к осторожности, послушанию и смирению.
Что ж? Она, разумеется, благосклонно выслушает его. Минут этак пять-семь. А потом устроит ему «развод караула», оторвавшись, как он на слугах. И, конечно, сбежит подальше. Найдет Жана. Быть может, они сразятся на мечах, опять разгромят оружейную. Это такое наслаждение – устраивать воинский беспорядок!
По лицу Гийома явно читалось желание сказать ей что-то. Он медлил. Не решался.
«Странно! Отповедь, похоже, отменяется? Сдает старикан!» – с жалостью подумала Луиза и стала ждать. Борзая встрепенулась и посмотрела на хозяйку. Повизгивая, она призывала к игре.