Кровь на черных тюльпанах
Шрифт:
— Сеньор Карим, вы уверены, что машинку вам сдала молодая женщина? — Мигель уже вторично задавал этот вопрос владельцу лавки. По той версии, которая сложилась у него, машинка должна была принадлежать кому-либо из похитителей матери Кардозу — конечно же, мужчине.
— Я прекрасно помню этот день, сеньор, — упорно настаивал на своем Мохаммед. — Это была молодая женщина. Вы бы видели, как она хороша собой! Постойте, я же выдал ей квитанцию и имею копию.
Мохаммед открыл стол и извлек из одного из ящиков пухлую папку со всевозможными финансовыми документами. Порывшись в ней недолго, он извлек тонкий
— Ну вот, конечно, ее зовут Мария Эужениа Карнейру. Проживает в Лиссабоне на проспекте Васко да Гамы, 41. Она была так любезна и так просила принять у нее эту машинку, поскольку ей необходимо было срочно заплатить портнихе! Я не мог отказать ей, господин полицейский. Она получила деньги на следующий день после того, как профессор приобрел эту вещь. — Мохаммед опасливо посмотрел на Мигеля. Больше всего он опасался, что сейчас последует вопрос, сколько денег выдал он госпоже Карнейру из тех, что были получены от профессора.
Но Мигель и не думал вдаваться в такие подробности. Он переписывал в свою записную книжку домашний адрес и телефон сеньориты Карнейру. Затем он сухо поблагодарил Мохаммеда за беседу и попросил никому не рассказывать о ее содержании.
— Как можно, сеньор полицейский! — воскликнул Карим, провожая Мигеля к двери. При этом лицо его светилось радостью: он всегда считал полицейских людьми, приносящими неприятности, и если этот уходил с миром, то его дела были не так уж плохи.
— Итак, что мы имеем, Мигель? Прежде всего я хотел бы знать результаты прослушивания телефонных разговоров сеньориты Карнейру, а также слежки за ней.
— Начну с самого главного, шеф, похоже, что у этой дамы есть поклонник, некий Натаниэль Ригаду, мулат. По крайней мере, за минувшие дни он несколько раз звонил ей, а вчера провел там всю ночь. И вы знаете кто он? Пресс-атташе представительства УНИТА в Лиссабоне.
Мигель заметил в глазах комиссара огоньки, как у охотничьей собаки, почуявшей крупного зверя. Этот азарт профессионального преследователя всегда восхищал его в Баррету.
— Что нам известно о нем? — отрезал комиссар.
— В общем-то ничего особенного. Это типичный представитель ангольской контрреволюции. Родители были фермерами в Анголе, сам учился в США. Там же вступил в контакт с представителями УНИТА. Работал в различных представительствах УНИТА за рубежом, в основном в Западной Европе. Занимается тем, что проталкивает всевозможные пропагандистские материалы об УНИТА в печать. Замечен в связях с южноафриканскими и американскими дипломатами.
— Значит, так, — Баррету на секунду задумался, — установите за ним круглосуточно слежку. Только чтобы комар носа не подточил.
— О’кей, шеф. Все будет в полном порядке. Я могу идти?
— Можешь. Только вот еще что. Слежку за этой сеньоритой не прекращать!
— Понятно, комиссар.
«Ну вот, теперь, кажется, уже скоро», — подумал про себя Баррету, глядя в спину выходящему из кабинета Мигелю…
Развязка произошла даже скорее, чем он предполагал. Уже на следующий день трое переодетых в штатское полицейских проникли на квартиру Натаниэля Ригаду и обнаружили у него в кладовке под ворохом никому не нужного тряпья два аккуратных и плотно закрытых ящика. В одном из них лежали новенькие, еще в заводской смазке короткоствольные
Сначала он держался нагло, полагая, что его громкие речи о «произволе и беззаконии» произведут впечатление. Но комиссар Баррету лишь ухмылялся, слушая его вопли.
Минут десять Баррету терпеливо ждал, пока Ригаду вдоволь накричится, но заметив, что запал у того постепенно иссякает, неожиданно хлопнул ладонью по крышке стола.
— Хватит!
Ригаду оторопело посмотрел на комиссара.
— Хватит болтовни! На вашем месте, сеньор Ригаду, я вел бы себя поскромнее. Вам, наверное, известно, что чистосердечное раскаяние всегда облегчает вину.
— Я повторяю, комиссар, я абсолютно ни в чем не виноват. — Унитовец явно не хотел сдаваться. — Здесь либо какая-то ошибка, либо чудовищная провокация коммунистов. Остается лишь сожалеть, что португальская полиция пошла у них на поводу.
— Так уж и ошибка? — ухмыльнулся Баррету. — Ну тогда, может быть, вы расскажете нам, что вы прячете у себя в кладовке?
Ригаду побелел.
— А если вы забыли, то мы можем сейчас же отвезти вас в вашу квартиру и с вашей помощью отыскать ящички в чулане. Ну как, поедем?
— Не надо, — едва слышно пролепетал унитовец.
— То-то же. Но это еще не все. Помимо незаконного хранения оружия, вы обвиняетесь еще и в другом преступлении — похищении и убийстве человека. Вам знаком этот предмет? — Комиссар подошел к небольшому столику в углу и резким движением руки сорвал чехол со стоявшей на нем пишущей машинки. Это был «Ремингтон» производства 1916 года.
В течение нескольких секунд Ригаду оторопело глядел на машинку. От былого запала не осталось и следа. И Баррету видел, как его глаза постепенно заполнял животный ужас.
— Вот отпечатки ваших пальцев. А вот это, — Баррету протянул Ригаду фотографию, — отпечатки, которые были обнаружены на машинке. Они полностью идентичны. Но это еще не все. Это письмо, подписанное Анной Марией Кардозу, злодейски убитой лицами, похитившими ее, было напечатано на машинке, буквально усыпанной отпечатками ваших пальцев. Теперь, я надеюсь, вы понимаете, что вам не выкрутиться? Поверьте мне, Ригаду, мы располагаем достаточным количеством улик для того, чтобы отправить вас на всю оставшуюся жизнь на один из островов Азорского архипелага. Вас такая перспектива устраивает? Впрочем, если вы проявите благоразумие, суд может смягчить приговор.
Комиссар вопросительно посмотрел на Ригаду.
— Что я должен сделать? — дрожащим голосом спросил тот.
— Говорить! Нам известны мотивы, толкнувшие вас на похищение и убийство сеньоры Кардозу. Но нам необходимо знать все о широкомасштабной операции, готовящейся в Португалии против одной из африканских стран. Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что эта страна — Ангола.
То, что рассказал Натаниэль Ригаду, в сущности, мало отличалось от плана агрессии против НРА, предпринятой ЮАР и иностранными наемниками в 1975—1976 годах. Только сейчас, судя по всему, интервенты готовились тщательнее. Удары по молодой республике планировалось нанести по двум, а возможно, и по трем направлениям.