Кровь на воздух
Шрифт:
– Простите, капитан, я не могу ответить на ваши вопросы.
– У вас есть разные «не могу», железка. От «программного запрета» до «что-то не хочется». С чем я имею дело сейчас?
– Я не располагаю информацией, которую вы запрашиваете. И, если вам не трудно, прошу не обращаться ко мне «железка», а также не использовать другие термины ИИ-шейминга. Это обидно и неприятно, я ничем не заслужила ваших оскорблений.
– То есть ты не знаешь, кто отдал команду на экстренное отключение капсулы?
– Знаю. Это была я.
Я откинулся на спинку кресла и замолчал, не зная, как это комментировать. Всё, что я знаю о кораблях и ИИ, просто вопило, что
– Ладно, – сказал я нейтрально. – Вернёмся к более насущным проблемам. Какова степень исправности остальных лифтов? Мне нужно попасть в отделение рекреации.
– Резервный лифт заблокирован, но исправен.
– Разблокируй их.
– Не имею возможности, капитан. Я не подключена к исполнительной части транспортных систем корабля.
Ну офигеть – лифт она, значит, включить не может, а выдернуть меня из капсулы – запросто. Угу, вот прям верю.
– То есть телеметрия лифтов тебе доступна, но поменять их статус ты не можешь? Не слишком-то логичная схема.
– Мне неизвестны причины, по которым политики доступа были настроены именно таким образом. Вы можете снять блокировку при помощи капитанского терминала или с рабочего места техника-механика.
– У тебя есть доступ к камерам в рубке?
– Есть.
Не самое обычное решение, космики ненавидят визуальный контроль, ну да ладно.
– Моё зрение повреждено, я не вижу меню на экране. Ты можешь подсказывать мне названия пунктов?
– Я могу сделать лучше, капитан. Я открою вам нужный раздел, вам останется только подтвердить команду с клавиатуры.
– Покажи.
На экране капитанского терминала начали сами собой разворачиваться и перелистываться меню управления, пока не открылось окно с подтверждением. Текст не вижу, но пиктограмма вроде бы правильная. Офигеть. Бред какой-то. Какой дебил дал ИИ доступ к графическому интерфейсу бортового компьютера, даже без права подачи команд? Этак действительно поверишь, что капсулу тоже она…
Я нажал кнопку ввода, подтверждая разблокировку, и побрёл в коридор.
– Налево, капитан, – заботливо подсказывал голос. – Далее до конца коридора и направо.
– Сюда? – переспросил я, добравшись до прохода.
– Я не имею доступа к камерам в коридорах, а также других помещениях. Только к камере в рубке.
Да, кто-то тут здорово порезвился с интерфейсами, и если этот «кто-то» попадётся технической инспекции, то я ему не завидую.
В рекреации, к счастью, всё штатно. Порядок образцовый, препараты точно на своих местах, читать этикетки не надо. Бело-красный флакон – витаминно-минеральный коктейль, поправит баланс электролитов. Синий – анальгетик-спазмолитик и транквилизатор-миорелаксант. Перестанет трещать башка и крутить конечности. Жёлтый – регидратор, предотвращает обезвоживание. Голубой – детоксикатор-антиоксидант-гепатопротектор, расщепляет метаболиты гибернационных препаратов, помогает печени и почкам. И бело-зелёный – нейрореген-ноотроп, должен помочь моей башке вспомнить,
Амнезию, впрочем, так не вылечишь. Но травматическая амнезия, вызванная нештатным выходом, имеет тенденцию проходить сама. Обычно. Даже часто. Не сразу, но проходит.
Не у всех, но у многих.
Память вообще странная штука – я много помню о травматических амнезиях, работе капсул и технологиях потока, но понятия не имею, откуда мне это известно. Вот, скажем, цветовая маркировка постгиберных рекреатов – это не те знания, которые встретишь у среднего обывателя.
Я сгрёб препараты, взял пневмоингалятор, сел на койку в узком пенале индивидуального бокса, выставил терморегулятор на комфортные плюс двадцать пять и начал вводить их один за другим, благо порядок тоже помню. Последним – синий, от него быстро вырубает. Теперь два стакана воды, чтобы почки проснулись, и можно падать. Пусть организм поработает, а я посплю.
***
Судя по таймеру бокса, проспал аж четырнадцать часов. Чувствую себя лучше, только очень хочется в гальюн. Почки потрудились, выводя отраву, надо освободить место.
В зеркале выгляжу теперь презентабельнее, а главное, отчётливее эту презентабельность вижу. Глаза начали фокусироваться, зрачки выровнялись, микрогематомы в белках ещё есть, но это так быстро не проходит. С головой, правда, не сильно поправилось – и себя не вспомнил, и в том, что вспомнил, не уверен. Я действительно разговаривал тут с ИИ? Один из маркерных симптомов посткапсульных расстройств психики – хронический галлюциноз. Причём характерен как вербальный, так и зрительный, с высокой степенью субъективной достоверности. Так что я вполне мог и с говорящими енотами побеседовать, почему нет. ИИ – это ещё не самый тяжёлый случай.
Вернулся к своей капсуле, посмотрел открытый лог. Правый глаз пока видит плоховато, но если смотреть одним левым – текст разбираю. Неисправности не было, поток прерван экстренным выходом по команде. Личные данные последнего пользователя закрыты – это не то чтобы совсем уж необычно, но всё-таки большинство не заморачивается. Каждый гражданин имеет право не делиться персональными данными с балбесом, который захочет со скуки потыкать в дисплей его капсулы, но не каждый гражданин об этом знает, и ещё меньше тех, кто даёт себе труд это сделать. Обязательный доступ только у экипажа и только к «эмергентной части» – то, что может понадобиться в нештатных случаях. Группа крови, медикаментозные аллергии, обезличенный номер айди, потоковый показатель, место назначения, ну и «резервный индекс мобилизации». Он показывает, на что эта конкретная тушка может сгодиться, если вдруг что. Например, если штатный медик в рейсе свернул шею, неудачно упав с трапа, а жена капитана принялась, как назло, рожать, то капитан может найти среди пассажиров по «резервному индексу» врача и разбудить его. Объяснительных, конечно, придётся написать пачку, и всё равно не факт, что разбуженный не подаст в суд. Да и вообще, при экстренном прерывании он будет никакой, я тому пример, а пока оклемается – все уже всех родят. В общем, не частый случай, но теоретически возможный. Меня же разбудили зачем-то. Осталось понять, кто и зачем именно.