Кровь на золоте
Шрифт:
– Очухается, – сказал Маршал.
– Как в дело вписываются четверо амбалов покойной Олич? – неожиданно спросил Станислав.
– А почему тебя это интересует?
– Мы в одной упряжке. К тому же, если ты решил…
– Стае, давай каждый заниматься своим. Если бы я решил их убрать, ты бы об этом знал.
– Вот потому, что ты не хочешь их убирать, – внимательно посмотрел на него Стаc, – я и спрашиваю. Получается, что у тебя в запасе четыре игрока. Мне это не нравится. Я бы хотел знать…
– Эти четверо, – недовольно проговорил Маршал, – совершат нападение на автобус. И не в переулке, а там, где этого хотела Олич. А теперь давай-те перейдем к делу.
Маршал положил на стол карту Сусумана.
– Сегодня
– Ну и что? – протирая автомат, дернул мускулистыми плечами лысый.
– А то, – усмехнулся куривший у окна кудрявый, – что мы по-своему поздравим вновь избранного президента. Если останется Ельцин, докажем, что преступность растет. Победят коммунисты, покажем, что этим недовольны многие и налет – одна из акций неприятия их светлой идеи.
– А мне так один черт, – подрезая светлые усы, проворчал четвертый. – Денег ухватить, пока возможность есть, а потом хоть трава не расти.
– Как там наш гость? – перевел разговор рыжебородый.
– Как приговоренный к смерти, – усмехнулся лысый, – даже в сортир не просится. Интересно, – отложив автомат, посмотрел он на рыжебородого, – зачем он нужен Маршалу?
– Не наше это дело, – равнодушно заметил усатый, – меньше знаешь, и голова болеть не будет. Лично мне Маршал подходит. Он думать умеет и нас не за сторожевых псов держит. К тому же дело крупное. И…
– Дело слишком крупное, – закончил за него рыжебородый. – Как говорится, да поможет нам Бог. И хватит обсуждений, давайте что-нибудь сварим. Пожрать очень даже не помешает.
– Здорово.
В открытую дверь вошел Маршал. Четверо молча кивнули.
– Работаем завтра, – доставая сигареты, сообщил он. – Это, с одной стороны, даже хорошо. Сейчас всех лихорадит – кто победит? И даже самый далекий от политики человек пытается угадать, кто же придет к власти. Если судить по результатам первых выборов, то вполне реален приход к власти коммунистов. Но, с другой стороны, понятно, что Ельцин за просто так власть не отдаст.
Рассуждая на особо модную в эти дни тему, Маршал пытливо, пытаясь понять их настроение, всматривался в лицо каждого. О них он почти ничего не знал. Судя по физическим данным и их умению обращаться с оружием, все четверо были отлично подготовленными солдатами.
«Даже в случае ареста, – мысленно усмехнулся – ни один сказать обо мне ничего не сможет. Mapшал, и все. Тем более что Маршала я милиции подарю. Да и из них живым не дастся никто».
Из-за этого Артем и начал разыгрывать многоходовую комбинацию. Он был уверен в успехе, потому что знал то, чего не знала даже Ника. «Девчонка – молодец», – вспомнил он девушку. Тогда, после ее неожиданного предложения, он весьма критически отнесся к ее словам о том, что она разработала план ограбления перевозящего золото автобуса. Но, прочитав просто из любопытства, что могла придумать девчонка, был поражен. К тому же Ника сказала ему, что она дважды проверила свой план. И только одну весьма существенную деталь опустила сестра Белого. Но это было на руку Маршалу, и он не стал заострять на этом внимание остальных. Маршал вошел в комнату, где сидел привязанный к старой батарее Ломакин. Он встретил Маршала испуганным, напряженным взглядом.
– Скоро все кончится, – криво улыбаясь, сказал ему Маршал. – Ты войдешь в историю криминальной России.
– Что тебе надо?! – истерически закричал Ломакин.
Маршал вышел.
– Что он? – спросил рыжебородый.
– Завтра, как только я выйду на связь, – сказал Маршал, – направляйтесь к месту. Его возьмете с собой. Но на руках не должно быть следов от веревок или наручников. И вид нормальный. Не бить, поняли?
– Подожди, – недоуменно посмотрел на него усатый, – завтра же выбо…
– Они сегодня, –
– Ты понимаешь, во что ввязался? – со слезами на глазах спросила Ника. – Ведь вас могут…
– А ты? – перебил ее Анатолий. – Как ты вообще могла? Ведь будут убивать людей. Ты это понимаешь? Как же…
– Мне надоело быть народницей! – воскликнула она. – Мы учим детей и живем без денег. К тому же говорить об этом уже поздно. Ты не подумал, как после всего, что произойдет, мы будем смотреть друг другу в глаза? Ведь по нашей вине будут убиты, как минимум, пятеро. Если бы ты не знал об этом, мне было бы легче, потому что…
– Еще не поздно все отменить, – горячо проговорил Толик. – Откажись, и все. Они ничего не смогут нам сделать. К тому же…
– Я не хочу отказываться! – Ника с вызовом посмотрела на Анатолия. – Хотя бы потому, что желаю быть матерью. Да, я сначала вроде бы играла в ограбление. И это увлекло меня. Я вдруг неожиданно почувствовала, что смогу это сделать. Пусть там погибнут люди. Пусть, – крикнула Ника, – но кто мне ответит, почему я, молодая женщина, работая, не получаю зарплату? Почему? Учитель – одна из самых тяжелых и нужных в жизни профессий. Так почему мы должны жить в нищете?! Мы честно отдаем свои знания и молодость школе и детям. Не важно, где – в городе или селе. Когда я впервые вошла в класс и увидела глаза учеников, то почувствовала смущение и гордость. Они верили мне и ждали, что я скажу. Потому что я УЧИТЕЛЬ. На уроке не только ведешь занятия по предмету. Пусть невольно, но делишься с учениками и своей жизненной позицией. Знаешь, – тяжко вздохнула Ника, – я знала о том, что мама сказала тебе про золото. Потому что это я придумала. Я была уверена, что ты поедешь на Колыму и сможешь заработать денег. Я сама, когда на поезде проезжала Тамбов, в котором должна была быть на сессии, чуть было не вышла. Но затем поняла, что больше не смогу быть тем, кем была. Учительницей и одновременно другом, своей для мальчишек и девчонок. Во мне что-то сломалось. В последнее время я стала испытывать раздражение при одном только упоминании о школе. Впрочем, – вздохнула девушка, – это уже все в прошлом. А настоящее будет завтра. Или мы будем богатыми, или потеряем все. Я ужасно боюсь тюрьмы. И если узнаю о том, что вас арестовали, убью себя. Мне страшно, – задрожавшим голосом призналась Ника, – но я не отступлю. Я люблю тебя, Толька. Ты примешь меня такой, какой Я стала?
– Ты для меня всегда одна, – обнимая ее, прошептал он. – Я люблю тебя, и поэтому не задавай глупых вопросов. И знаешь, – вдруг улыбнулся он, – у нас все получится. Мы будем счастливы.
– Зная, что из-за нас погибли люди? – чуть слышно спросила Ника.
– Не надо, – попросил Толик, – потому что мне и так трудно перешагнуть через это. Ты же знаешь, я не мясник, – немного виновато сказал он. – Но, видно, именно так угодно там. – Он дернул головой вверх. – Для того чтобы мы были счастливы, нам придется пройти и через это. Мне тоже не по себе. Больше того – страшно. Нет, – помотал он головой, – не потому, что придется стрелять в людей. Я боюсь тюрьмы. И если почувствую, что все, застрелюсь.
Стоя на краю крыши, Зверобой вгляделся в освещенное здание УВД. Вздохнув, отошел. Достал сигарету, сел на прохладную крышу.
– Завтра, – прошептал он. – Осталось совсем немного времени, и все кончится. С первым нажатием на курок. – Он поднял голову, всмотрелся в звездное небо. – Зачем мне все это? – спросил себя парень. – Когда-то я гордился тем, что умею метко и быстро стрелять. И сейчас настал тот момент, когда, сделав выстрел, перешагнешь невидимую черту. Я буду стрелять! Буду!
– Тяжелое… – Влас, приподняв бронебойное ружье, посмотрел на Кощея.