Кровь, охота и рок-н-ролл

Хари Н.

Ада с ненавистью ударила стену. Раз. Другой. Потом и вовсе принялась колотить её в своей человеческой ипостаси, не щадя тела и не останавливаясь. Штукатурка багровела, костяшки взорвались болью, а Ада продолжала и продолжала, пока её не схватили сзади и не скрутили.

— Прекрати!!! — заорал Гвидиче. Ада вырывалась. — Какого чёрта?!

— Пусти, я всё равно бесполезна! — она не подозревала, что способна сказать это вслух, но чувствовала: надо сказать хоть что-то. Выразить, как она раскаивается, но не признаться. Слёзы лились безудержно.

— Да успокойся!

—

Я… бесполезна! — плач мешал говорить. — Нахрена мне такое тело… если я не могу его контролировать? Нахрена мне мозги, если я… совершаю просчёт… за просчётом?! Я лицемерно…

— Ада!

— Лицемерно… жду нормального отношения к баям, а сама не хочу рожать! Я не хочу рожать, понимаешь? Потому что нет ничего хуже, чем быть мной!!!

Он развернул её и сдавил запястья. От близости живой крови зрачки у него расширились.

— А кто ты? — Ада приняла вопрос как риторический, однако Гвидиче не ослабил хватку и не отстал. — Кто ты? Кто?

— Байхантка…

— Ещё!

— Охотница. Русская. Отпусти!

— Не то!

Запястья заныли от наливающихся синяков. Обескровленный дракой вампир раздувал ноздри.

— Господи… Женщина, филолог, эмигрантка!

— Не то! Ещё!

Его глаза нездорово блестели. Нездорово и голодно.

— Борец за справедливость. Гражданка! Дочь! Гвидиче, я…

— Не то, всё не то!

— Да что ты хочешь от меня услышать?!

— То, что увидел в ночь, когда ты до меня достучалась!

Рот вампира почти задевал её солёные кулаки.

— Так кто ты? Кто? Ну?!

Осознание развернулось перед Адой как крошечная фигурка оригами разворачивается в непомерно огромный лист.

— Я… та, кто понимает.

Колодки не разомкнулись, но стали мягче.

— Понимает кого?

— И тех, и других. Обе стороны. Я — та, у кого со всеми есть общий язык.

— Вооот, — протянул Давиде. — Пользуйся этим. И не смей просрать! А пока вещи пакуй, снимаемся.

Он покинул комнату, а через пять минут хлопнула входная дверь.

Под стать остальным Оскар пытался быть просто функцией, голосовым помощником в форме человека:

— Пока для вас оплачены апартаменты в Техасе. Через неделю изготовят новые документы, вы по ним будете братом и сестрой, — Ада глянула на Гэри-Гаусса, но тот сосредоточенно обрабатывал рану. — Вам обоим выделено годовое содержание, и условия заключённых контрактов остаются в силе. Если мисс решит учиться, мне велено поспособствовать.

— Оскар, где он?

— Это неважно. И выбить из меня информацию не получится, мисс. Иначе бы я не получил свою должность.

— Оскар!..

— Терминатор, он так захотел. Остынь! Он собой покупает для нас время.

— Вашу мааать… — Ада постаралась собраться. Вероятно, у них есть несколько часов. На несколько часов таланта Давиде заговаривать зубы хватит. — Значит, так. Гэри, отчитайся по оружию. Оскар, мне нужны контакты всех, кто тут сотрудничал с Гвидиче. Всех, кому вы платили. И быстро.

Гэри поцокал языком.

— Знаешь, были у меня товарищи, которые с таким же выражением лица на задание шли. Обычно не возвращались.

Ада

повернулась к нему, чтобы рассмотрел выражение получше.

— Я была рождена для этого.

ГЛАВА XXII. I'M GONNA FIGHT 'EM OFF

So are you gonna die today or make it out alive?

You gotta conquer the monster in your head and then you'll fly

Fly, phoenix, fly

It's time for a new empire

Go bury your demons then tear down the ceiling

Phoenix, fly

Cailin Russo and Chrissy Costanza, Phoenix

«Santa Maria, я понял. Ты не мне послала байхантку, а меня — ей. Она — неокрепший мост, ей требовалась опора. Но меня подрубили. Я — король на краю доски, меня хотят съесть, и я в окружении. Раньше я был не готов, однако теперь скажу: если это твой замысел — я приму его. Прошу, позаботься о тех, кто был ко мне добр».

Дав молился за рулём. Дорогу освещали частые фонари, на вывесках и рекламных щитах включили ночную иллюминацию. Давиде подумал, что если бы создавал Орден вампироборцев, выбрал бы символом источник света — свечу или лампаду. Вампиры лучше охотились в темноте, а охотники, напротив, нуждались в огне как в оружии. Но Игнатий Вифлеемский настоял на коле и цепи. Чувствовал, что не свет составлял его суть?

Давиде проиграл. Проигрывать следовало с честью, не отдавая до крохи всё.

За Нэнси его пригласили заехать в «Пса», и он, разумеется, отправился не туда. Всё повторялось, как в кривом зеркале: его выманивали на неё, планируя уничтожить. Только утекло уже много лет и надежд, и не он обещал защищать её, а она его. И Дав, наконец, отпускал их обоих.

Он не рассчитывал на успех, просто не желал сдаваться без боя. Они имели дело с масштабной преступной схемой со множеством участников, с логистикой, с финансовыми потоками и побочными бизнесами. Такое невозможно провернуть без основательной документации. А поскольку одним из организаторов в Краствиле являлся тот ещё ретроград, не пользующийся компьютером, информация точно хранилась где-то в виде стандартных бухгалтерских книг. Найти бы их…

Охотница настырно пыталась до него дозвониться. Он добавил её в чёрный список и успел прочитать краткое «Прости, итальянец, отбой» от О’Нелли. Это сообщение было одним из десятков похожих. Все от него откалывались. Теперь ещё и кучу трупов повесят.

Вышел Давиде у Дома вампиров, где на него накинулись изголодавшиеся журналисты. После беспорядков в Дом впускали лишь своих, репортёры мокли под дождём у ограды. Дав приветливо помахал им:

— У меня важная информация для мистера Найтингейла. Возможно, банда, которую поймали — не единственная.